 |
|
|
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
- Ай да буренушка! умница! - хвалили кругом.
Начал и город понемногу возвращаться в свои логовища из вынужденного лагеря; но не надолго. Около полдня, у Ильи Пророка, что' на болоте, опять забили в набат. Загорелся сарай той самой "Козы", у которой в пре- дыдущем рассказе летописец познакомил нас с приказным Боголеповым. Пола- гают, что Боголепов, в пьяном виде, курил табаку и заронил искру в сен- ную труху; но так как он сам при этом случае сгорел, то догадка эта нас- тоящим образом в известность не приведена. В сущности, пожар был не весьма значителен и мог бы быть остановлен довольно легко, но граждане до того были измучены и потрясены происшествиями вчерашней бессонной но- чи, что достаточно было слова: "пожар!", чтоб произвести между ними но- вую общую панику. Все опять бросились к домам, тащили оттуда кто что мог и побежали на выгон. А пожар между тем разрастался и разрастался.
Не станем описывать дальнейших перипетий этого бедствия, тем более что они вполне схожи с теми, которые уже приведены нами выше. Скажем только, что два дня горел город, и в это время без остатка сгорели две слободы: Болотная и Негодница, названная так потому, что там жили сол- датки, промышлявшие зазорным ремеслом. Только на третий день, когда огонь уже начал подбираться к собору и к рядам, глуповцы несколько очувствовались. Подстрекаемые крамольными стрельцами, они выступили из лагеря, явились толпой к градоначальническому дому и поманили оттуда Фердыщенку.
- Долго ли нам гореть будет? - спросили они его, когда он, после не- которых колебаний, появился на крыльце.
Но лукавый бригадир только вертел хвостом и говорил, что ему с Богом спорить не приходится.
- Мы не про то говорим, чтоб тебе с Богом спорить, - настаивали глу- повцы, - куда тебе, гунявому, на' Бога лезти! а ты вот что скажи: за чьи бесчинства мы, сироты, теперича помирать должны?
Тогда бригадир вдруг засовестился. Загорелось сердце его стыдом вели- ким, и стоял он перед глуповцами и точил слезы. ("И все те его слезы бы- ли крокодиловы", - предваряет летописец события.)
- Мало ты нас в прошлом году истязал? Мало нас от твоей глупости да от твоих шелепов смерть приняло? - продолжали глуповцы, видя, что брига- дир винится. - Одумайся, старче! Оставь свою дурость!
Тогда бригадир встал перед миром на колени и начал каяться. ("И было то покаяние его аспидово", - опять предваряет события летописец.)
- Простите меня, ради Христа, атаманы-молодцы! - говорил он, кланяясь миру в ноги, - оставляю я мою дурость на веки вечные, и сам вам тое мою дурость с рук на руки сдам! только не наругайтесь вы над нею, ради Хрис- та, а проводите честь честью к стрельцам в слободу!
И, сказав это, вывел Домашку к толпе. Увидели глуповцы разбитную стрельчиху и животами охнули. Стояла она перед ними, та же немытая, не- чесаная, как прежде была: стояла, и хмельная улыбка бродила по лицу ее. И стала им эта Домашка так люба, так люба, что и сказать невозможно.
- Здорово живешь, Домаха! - гаркнули в один голос граждане.
- Здравствуйте! Ослобонять пришли? - отвечала Домашка.
- Охотой идешь в опчество?
- Со всем моим великим удовольствием!
Тогда Домашку взяли под руки и привели к тому самому амбару, откуда она была, за несколько времени перед тем, уведена силою.
Стрельцы радовались, бегали по улицам, били в тазы и в сковороды и выкрикивали свой обычный воинственный клич:
- Посрамихом! посрамихом!
И начались тут промеж глуповцев радость и бодренье великое. Все чувствовали, что тяжесть спала с сердец и что отныне ничего другого не остается, как благоденствовать. С бригадиром во главе двинулись граждане навстречу пожару, в несколько часов сломали целую улицу домов и окопали пожарище со стороны города глубокой канавой. На другой день пожар унич- тожился сам собою, вследствие недостатка питания.
Но летописец недаром предварял события намеками: слезы бригадировы действительно оказались крокодиловыми, и покаяние его было покаяние ас- пидово. Как только миновала опасность, он засел у себя в кабинете и на- чал рапортовать во все места. Десять часов сряду макал он перо в чер- нильницу, и чем дальше макал, тем больше становилось оно ядовитым.
"Сего 10-го июля, - писал он, - от всех вообще глуповских граждан последовал против меня великий бунт. По случаю бывшего в слободе Негод- нице великого пожара собрались ко мне, бригадиру, на двор всякого звания люди и стали меня нудить и на коленки становить, дабы я перед теми без- дельными людьми прощение произнес. Я же без страха от сего уклонился. И теперь рассуждаю так: ежели таковому их бездельничеству потворство сде- лать, да и впредь потрафлять, то как бы оное не явилось повторительным, и не гораздо к утешению способным?"
Отписав таким образом, бригадир сел у окошечка и стал поджидать, не послышится ли откуда: ту-ру! ту-ру! Но в то же время с гражданами был приветлив и обходителен, так что даже едва совсем не обворожил их своими ласками.
- Миленькие вы, миленькие! - говорил он им, - ну, чего вы, глу- пенькие, на меня рассердились! Ну, взял Бог - ну, и опять даст Бог! У него, у Царя Небесного, милостей много! Так-то, братики-сударики!
По временам, однако ж, на лице его показывалась какая-то сомнительная улыбка, которая не предвещала ничего доброго...
И вот, в одно прекрасное утро, по дороге показалось облако пыли, ко- торое, постепенно приближаясь и приближаясь, подошло, наконец, к самому Глупову.
- Ту-ру! ту-ру! - явственно раздалось из внутренностей таинственного облака.
Трубят в рога!
Разить врага
Другим пора!
Глуповцы оцепенели.
ФАНТАСТИЧЕСКИЙ ПУТЕШЕСТВЕННИК
Едва успели глуповцы поправиться, как бригадирово легкомыслие чуть-чуть не навлекло на них новой беды.
Фердыщенко вздумал путешествовать.
Это намерение было очень странное, ибо в заведовании Фердыщенка нахо- дился только городской выгон, который не заключал в себе никаких сокро- вищ ни на поверхности земли, ни в недрах оной. В разных местах его валя- лись, конечно, навозные кучи, но они, даже в археологическом отношении, ничего примечательного не представляли. "Куда и с какою целью тут путе- шествовать?" Все благоразумные люди задавали себе этот вопрос, но удов- летворительно разрешить не могли. Даже бригадирова экономка - и та приш- ла в большое смущение, когда Фердыщенко объявил ей о своем намерении.
- Ну, куда тебя слоняться несет? - говорила она, - на первую кучу наткнешься и завязнешь! Кинь ты свое озорство, Христа ради!
Но бригадир был непоколебим. Он вообразил себе, что травы сделаются зеленее и цветы расцветут ярче, как только он выедет на выгон. "Утучнят- ся поля, прольются многоводные реки, поплывут суда, процветет ското- водство, объявятся пути сообщения", - бормотал он про себя и лелеял свой план пуще зеницы ока. "Прост он был, - поясняет летописец, - так прост, что даже после стольких бедствий простоты своей не оставил".
Очевидно, он копировал в этом случае своего патрона и благодетеля, который тоже был охотник до разъездов (по краткой описи градоначальни- кам, Фердыщенко обозначен так: бывый денщик князя Потемкина) и любил, чтоб его везде чествовали.
План был начертан обширный. Сначала направиться в один угол выгона; потом, перерезав его площадь поперек, нагрянуть в другой конец; потом очутиться в середине, потом ехать опять по прямому направлению, а затем уже куда глаза глядят. Везде принимать поздравления и дары.
- Вы смотрите! - говорил он обывателям, - как только меня завидите, так сейчас в тазы бейте, а потом зачинайте поздравлять, как будто я и невесть откуда приехал!
- Слушаем, батюшка Петр Петрович! - говорили проученные глуповцы; но про себя думали: "Господи! того гляди, опять город спалит!"
Выехал он в самый Николин день, сейчас после ранних обеден, и дома сказал, что будет не скоро. С ним был денщик Василий Черноступ да два инвалидных солдата. Шагом направился этот поезд в правый угол выгона, но так как расстояние было близкое, то как ни медлили, а через полчаса пос- пели. Ожидавшие тут глуповцы, в числе четырех человек, ударили в тазы, а один потрясал бубном. Потом начали подносить дары: подали тешку осетро- вую соленую, да севрюжку провесную среднюю, да кусок ветчины. Вышел бри- гадир из брички и стал спорить, что даров мало, "да и дары те не настоя- щие, а лежалые", и служат к умалению его чести. Тогда вынули глуповцы еще по полтиннику, и бригадир успокоился.
- Ну, теперь показывайте мне, старички, - сказал он ласково, - каковы у вас есть достопримечательности?
Стали ходить взад и вперед по выгону, но ничего достопримечательного не нашли, кроме одной навозной кучи.
- Это в прошлом году, как мы лагерем во время пожара стояли, так в ту пору всякого скота тут довольно было! - объяснил один из стариков.
- Хорошо бы здесь город поставить, - молвил бригадир, - и назвать его Домнославом, в честь той стрельчихи, которую вы занапрасно в то время обеспокоили!
И потом прибавил:
- Ну, а в недрах земли как?
- Об этом мы неизвестны, - отвечали глуповцы, - думаем, что много всего должно быть, однако допытываться боимся, как бы кто не увидал да начальству не пересказал!
- Боитесь?! - усмехнулся бригадир.
Словом сказать, в полчаса, да и то без нужды, весь осмотр кончился. Видит бригадир, что времени остается много (отбытие с этого пункта было назначено только на другой день), и начал тужить и корить глуповцев, что нет у них ни мореходства, ни судоходства, ни горного и монетного промыс- лов, ни путей сообщения, ни даже статистики - ничего, чем бы начальнико- во сердце возвеселить. А главное, нет предприимчивости.
- Вам бы следовало корабли заводить, кофей-сахар развозить, - сказал он, - а вы что!
Переглянулись между собой старики, видят, что бригадир как будто и к слову, а как будто и не к слову свою речь говорит, помялись на месте и вынули еще по полтиннику.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Скачать полный текст (395 Кб)
Перейти на страницу автора
|
|