 |
|
|
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
- Помилуй, брат, что ж у тебя за жидовское побуждение. Ты бы должен просто отдать мне их.
- Ну, послушай, чтоб доказать тебе, что я вовсе не какой-нибудь скалдырник, я не возьму за них ничего. Купи у меня жеребца, я тебе дам их в придачу.
- Помилуй, на что ж мне жеребец? - сказал Чичиков, изумленный в самом деле таким предложением.
- Как на что? да ведь я за него заплатил десять тысяч, а тебе отдаю за четыре.
- Да на что мне жеребец? завода я не держу.
- Да послушай, ты не понимаешь: ведь я с тебя возьму теперь всего только три тысячи, а остальную тысячу ты можешь заплатить мне после.
- Да не нужен мне жеребец, бог с ним!
- Ну, купи каурую кобылу.
- И кобылы не нужно.
- За кобылу и за серого коня, которого ты у меня видел, возьму я с тебя только две тысячи.
- Да не нужны мне лошади.
- Ты их продашь, тебе на первой ярмарке дадут за них втрое больше.
- Так лучше ж ты их сам продай, когда уверен, что выиграешь втрое.
- Я знаю, что выиграю, да мне хочется, чтобы и ты получил выгоду.
Чичиков поблагодарил за расположение и напрямик отказался и от серого коня, и от каурой кобылы.
- Ну так купи собак. Я тебе продам такую пару, просто мороз по коже подирает! брудастая, с усами, шерсть стоит вверх, как щетина. Бочковатость ребр уму непостижимая, лапа вся в комке, земли не заденет.
- Да зачем мне собаки? я не охотник.
- Да мне хочется, чтобы у тебя были собаки. Послушай, если уж не хочешь собак, так купи у меня шарманку, чудная шарманка; самому, как честный человек, обошлась в полторы тысячи. тебе отдаю за девятьсот рублей.
- Да зачем же мне шарманка? Ведь я не немец, чтобы, тащася с ней по дорогам, выпрашивать деньги.
- Да ведь это не такая шарманка, как носят немцы. Это орган; посмотри нарочно: вся из красного дерева. Вот я тебе покажу ее еще! - Здесь Ноздрев, схвативши за руку Чичикова, стал тащить его в другую комнату, и как тот ни упирался ногами в пол и ни уверял, что он знает уже, какая шарманка, но должен был услышать еще раз, каким образом поехал в поход Мальбруг. - Когда ты не хочешь на деньги, так вот что, слушай: я тебе дам шарманку и все, сколько ни есть у меня, мертвые души, а ты мне дай свою бричку и триста рублей придачи.
- Ну вот еще, а я-то в чем поеду?
- Я тебе дам другую бричку. Вот пойдем в сарай, я тебе покажу ее! Ты ее только перекрасишь, и будет чудо бричка.
"Эк его неугомонный бес как обуял!" - подумал про себя Чичиков и решился во что бы то ни стало отделаться от всяких бричек, шарманок и всех возможных собак, несмотря на непостижимую уму бочковатость ребр и комкость лап.
- Да ведь бричка, шарманка и мертвые души, все вместе!
- Не хочу, - сказал еще раз Чичиков.
- Отчего ж ты не хочешь?
- Оттого, что просто не хочу, да и полно.
- Экой ты, право, такой! с тобой, как я вижу, нельзя, как водится между хорошими друзьями и товарищами, такой, право!.. Сейчас видно, что двуличный человек!
- Да что же я, дурак, что ли? ты посуди сам: зачем же приобретать вещь, решительно для меня ненужную?
- Ну уж, пожалуйста, не говори. Теперь я очень хорошо тебя знаю. Такая, право, ракалия! Ну, послушай, хочешь метнем банчик? Я поставлю всех умерших на карту, шарманку тоже.
- Ну, решаться в банк, значит подвергаться неизвестности, - говорил Чичиков и между тем взглянул искоса на бывшие в руках у него карты. Обе талии ему показались очень похожими на искусственные, и самый крап глядел весьма подозрительно.
- Отчего ж неизвестности? - сказал Ноздрев. - Никакой неизвестности! будь только на твоей стороне счастие, ты можешь выиграть чертову пропасть. Вон она! экое счастье! - говорил он, начиная метать для возбуждения задору. - Экое счастье! экое счастье! вон: так и колотит! вот та проклятая девятка, на которой я все просадил! Чувствовал, что продаст, да уже, зажмурив глаза, думаю себе: "Черт тебя побери, продавай, проклятая!"
Когда Ноздрев это говорил, Порфирий принес бутылку. Но Чичиков отказался решительно как играть, так и пить.
- Отчего ж ты не хочешь играть? - сказал Ноздрев.
- Ну оттого, что не расположен. Да, признаться сказать, а вовсе не охотник играть.
- Отчего ж не охотник?
Чичиков пожал плечами и прибавил:
- Потому что не охотник.
- Дрянь же ты!
- Что ж делать? так бог создал.
- Фетюк просто! Я думал было прежде, что ты хоть сколько-нибудь порядочный человек, а ты никакого не понимаешь обращения. С тобой никак нельзя говорить, как с человеком близким... никакого прямодушия, ни искренности! совершенный Собакевич, такой подлец!
- Да за что же ты бранишь меня? Виноват разве я, что не играю? Продай мне душ одних, если уж ты такой человек, что дрожишь из-за этого вздору.
- Черта лысого получишь! хотел было, даром хотел отдать, но теперь вот не получишь же! Хоть три царства давай, не отдам. Такой шильник, печник гадкий! С этих пор с тобой никакого дела не хочу иметь. Порфирий, ступай скажи конюху, чтобы не давал овса лошадям его, пусть их едят одно сено.
Последнего заключения Чичиков никак не ожидал.
- Лучше б ты мне просто на глаза не показывался! - сказал Ноздрев.
Несмотря, однако ж, на такую размолвку, гость и хозяин поужинали вместе, хотя на этот раз не стояло на столе никаких вин с затейливыми именами. Торчала одна только бутылка с какие-то кипрским, которое было то, что называют кислятина во всех отношениях. После у ужина Ноздрев сказал Чичикову, отведя его в боковую комнату, где была приготовлена для него постель:
- Вот тебе постель! Не хочу и доброй ночи желать тебе!
Чичиков остался по уходе Ноздрева в самом неприятном расположении духа. Он внутренно досадовал на себя, бранил себя за то, что к нему заехал и потерял даром время Но еще более бранил себя за то, что заговорил с ним о деле, поступил неосторожно, как ребенок, как дурак: ибо дело совсем не такого роду, чтобы быть вверену Ноздреву... Ноздрев человек-дрянь, Ноздрев может наврать, прибавить, распустить черт знает что, выйдут еще какие-нибудь сплетни - нехорошо, нехорошо. "Просто дурак я". - говорил он сам себе. Ночь спал он очень дурно. Какие-то маленькие пребойкие насекомые кусали его нестерпимо больно, так что он всей горстью скреб по уязвленному месту, приговаривая: "А, чтоб вас черт побрал вместе с Ноздревым!" Проснулся он ранним утром. Первым делом его было, надевши халат и сапоги, отправиться через двор в конюшню приказать Селифану сей же час закладывать бричку. Возвращаясь через двор, он встретился с Ноздревым, который был также в халате, с трубкою в зубах.
Ноздрев приветствовал его по-дружески и спросил, каково ему спалось.
- Так себе, - отвечал Чичиков весьма сухо.
- А я, брат, - говорил Ноздрев, - такая мерзость лезла всю ночь, что гнусно рассказывать, и во рту после вчерашнего точно эскадрон переночевал. Представь: снилось, что меня высекли, ей-ей! и, вообрази, кто? Вот ни за что не угадаешь: штабс-ротмистр Поцелуев вместе с Кувшинниковым.
"Да, - подумал про себя Чичиков, - хорошо бы, если б тебя отодрали наяву".
- Ей-богу! да пребольно! Проснулся: черт возьми, в самом деле что-то почесывается, - верно, ведьмы блохи. Ну, ты ступай теперь одевайся, я к тебе сейчас приду. Нужно только ругнуть подлеца приказчика.
Чичиков ушел в комнату одеться и умыться. Когда после того вышел он в столовую, там уже стоял на столе чайный прибор с бутылкою рома. В комнате были следы вчерашнего обеда и ужина; кажется, половая щетка не притрогивалась вовсе. На полу валялись хлебные крохи, а табачная зола видна даже была на скатерти. Сам хозяин, не замедливший скоро войти, ничего не имел у себя под халатом, кроме открытой груди, на которой росла какая-то борода. Держа в руке чубук и прихлебывая из чашки, он был очень хорош для живописца, не любящего страх господ прилизанных и завитых, подобно цирюльным вывескам, или выстриженных под гребенку.
- Ну, так как же думаешь? - сказал Ноздрев, немного помолчавши. - Не хочешь играть на души?
- Я уже сказал тебе, брат, что не играю; купить - изволь, куплю.
- Продать я не хочу, это будет не по-приятельски. Я не стану снимать плевы с черт знает чего. В бантик - другое дело. Прокинем хоть талию!
- Я уж сказал, что нет.
- А меняться не хочешь?
- Не хочу.
- Ну, послушай, сыграем в шашки, выиграешь - твои все. Ведь у меня много таких, которых нужно вычеркнуть из ревизии. Эй, Порфирий, принеси-ка сюда шашечницу.
- Напрасен труд, я не буду играть.
- Да ведь это не в банк; тут никакого не может быть счастия или фальши: все ведь от искусства; я даже тебя предваряю, что я совсем не умею играть, разве что-нибудь мне дашь вперед.
"Сем-ка я, - подумал про себя Чичиков, - сыграю с ним в шашки! В шашки игрывал я недурно, а на штуки ему здесь трудно подняться".
- Изволь, так и быть, в шашки сыграю.
- Души идут в ста рублях!
- Зачем же? довольно, если пойдут в пятидесяти.
- Нет, что ж за куш пятьдесят? Лучше ж в эту сумму я включу тебе какого-нибудь щенка средней руки или золотую печатку к часам.
- Ну, изволь! - сказал Чичиков.
- Сколько же ты мне дашь вперед? - сказал Ноздрев.
- Это с какой стати? Конечно, ничего.
- По крайней мере пусть будут мои два хода.
- Не хочу, я сам плохо играю.
- Знаем мы вас, как вы плохо играете! - сказал Ноздрев, выступая шашкой.
- Давненько не брал я в руки шашек! - говорил Чичиков, подвигая тоже шашку.
- Знаем мы вас, как вы плохо играете! - сказал Ноздрев, выступая шашкой.
- Давненько не брал я в руки шашек! - говорил Чичиков, подвигая шашку.
- Знаем мы вас, как вы плохо играете! - сказал Ноздрев, подвигая шашку, да в то же самое время подвинул обшлагом рукава и другую шашку.
- Давненько не брал я в руки!.. Э, э! это, брат, что? отсади-ка ее назад! - говорил Чичиков.
- Кого?
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Скачать полный текст (507 Кб)
Перейти на страницу автора
|
|