Главная / Стихи / Проза / Биографии

Поиск:
 

Классикару

Степной король Лир (Иван Тургенев)


Страницы: 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25 


- Да никто. Сперва он себе бороду свечой подпаливал, - а теперь и вовсе запустил ее. И чудесно!

- Владимир Васильевич! - с настойчивостью повторила Евлампия, - а Владимир Васильевич! Слеткин сделал ей знак рукою.

- Обут, одет Мартын Петрович, кушает то же, что и мы; чего ж ему еще? Сам же он уверял, что больше ничего в сем мире не желает, как только о душе своей заботиться. Хоть бы он то сообразил, что теперь все как-никак - а наше. Говорит тоже, что жалованье мы ему не выдаем; да у нас самих деньги не всегда бывают; и на что они ему, когда на всем готовом живет? А мы с ним по-родственному обращаемся; истинно вам говорю. Комнаты, например, в которых он жительство имеет, уж как нам нужны! без них просто повернуться негде; а мы - ничего! - терпим. Даже о том помышляем, как бы ему развлечение доставить. Вот я к Петрову дню а-атличные крючки в городе ему купил - настоящие английские: дорогие крючки! чтобы рыбу удить. У нас в пруду караси водятся. Сидел бы да удил! Часик, другой посидел - ан ушица и готова. Самое для старичков степенное занятие!

- Владимир Васильевич! - в третий раз решительным тоном проговорила Евлампия и отбросила далеко от себя прочь травяные стебли, которые вертела в пальцах. - Я уйду! - Ее глаза встретились с моими. - Я уйду, Владимир Васильевич! - повторила она и скрылась за куст.

- Я сейчас, Евлампия Мартыновна, сейчас! - крикнул Слеткин. - Сам Мартын Петрович теперь нас одобряет, - продолжал он, снова обращаясь ко мне. - Сперва он обижался, точно, и даже роптал, пока, знаете, не вник: человек он был, вы изволите помнить, горячий, крутой - беда! Ну, а ныне совсем тих стал. Потому - пользу свою увидел. Маменька ваша - и боже ты мой! - как опрокинулась на меня... Известно:

барыня властью своею дорожит тоже, не хуже, как, бывало, Мартын Петрович; ну, а вы зайдите сами, посмотрите - да при случае и замолвите словечко. Я Натальи Николаевны благодеянья очень чувствую; однако надо же жить и нам.

- А Житкову как же отказано было? - опросил я.

- Федулычу-то? Талагаю-то этому? - Слеткин плечами пожал. - Да помилуйте, на что же он мог быть нужен? Век свой в солдатах числился - а тут хозяйством заняться вздумал. Я, говорит, могу с крестьянином расправу чинить. Потому - я привык по роже бить. Ничего-с он не может. И по роже бить нужно умеючи. А Евлампия Мартыновна сама ему отказала. Совсем неподходящий человек. Все наше хозяйство с ним бы пропало!

- Ау! - раздался звучный голос Евлампии.

- Сейчас! сейчас! - отозвался Слеткин. Он протянул мне руку; я хоть и неохотно, а пожал ее.

- Прощения просим, Дмитрий Семенович, - проговорил Слеткин, выказывая все свои белые зубы. - Стреляйте себе вальдшнепов на здоровье; птица прилетная, никому не принадлежащая; ну, а коли зайчик вам попадется - вы уж его пощадите: это добыча - наша. Да вот еще! Не будет ли у вас щеночка от вашей сучки? Очень бы одолжили!

- Ay! - раздался снова голос Евлампии.

- Ay! ay! - отозвался Слеткин и бросился в кусты.

XIX

Помнится, когда я остался один, меня занимала мысль: как это Харлов не прихлопнул Слеткина так, "чтобы только мокро было на том месте, где он находился"), и как это Слеткин не страшился подобной участи? Видно, Мартын Петрович точно "тих" стал, подумалось мне - и еще сильнее захотелось пробраться в Еськово и хоть одним глазком посмотреть на того колосса, которого я никак не мог вообразить себе загнанным и смирным. Я достигнул уже опушки, как вдруг из-под самых ног моих, с сильным треском крыл, выскочил крупный вальдшнеп и помчался в глубь рощи. Я прицелился; ружье мое осеклось. Очень мне стало досадно: птица уж больно была хороша, и я решился попытаться, не подниму ли я ее снова? Я пошел в направлении ее полета и, отойдя шагов двести, Увидел на небольшой лужайке, под развесистой березой, не вальдшнепа - а того же господина Слеткина. Он лежал на спине, заложив обе руки под голову, и с довольной улыбкой поглядывал вверх, на небо, слегка покачивая левой ногой, закинутой на правое колено. Он не заметил моего приближения. По лужайке, в нескольких шагах от него, медленно, с опущенными глазами, похаживала Евлампия; казалось, она искала чего-то в траве - грибов, что ли, изредка наклонялась, протягивала руку и напевала вполголоса. Я остановился тотчас и стал прислушиваться. Сперва я не мог понять, что это она такое поет, но потом я хорошо признал следующие известные стихи старинной песни:

Ты найди-ка, ты найди, туча грозная,

Ты убей-ка, ты убей тестя-батюшку.

Ты громи-ка, громи ты тещу-матушку,

А молодую-то жену я и сам убью!

Евлампия пела все громче и громче; особенно сильно протянула она последние слова. Слеткин все лежал на спиле да посмеивался, а она все как будто кружила около него.

- Вишь ты! - промолвил он наконец. - И чего им только в голову не взбредет!

- А что? - спросила Евлампия. Слеткин слегка приподнял голову.

- Что? Какие ты это речи произносишь?

- Из песни, Володя, ты сам знаешь, слова не выкинешь, - отвечала Евлампия, обернулась и увидела меня. Мы оба разом вскрикнули, и оба бросились в разные стороны.

Я поспешно выбрался из рощи - и, перейдя узенькую полянку, очутился перед харловским садом.

XX

Мне некогда да и не к чему было размышлять о том, что я увидел. Только вспомнилось мне слово "присуха", которое я недавно пред тем узнал и значению которого я много давился. Я пошел вдоль садового плетня и чрез несколько мгновений из-за серебристых тополей (они еще не потеряли ни одного листа и пышно ширились и блестели) увидал двор и флигели Мартына Петровича. Вся усадьба показалась мне подчищенной и подтянутой; всюду замечались следы постоянного и строгого надзора. Анна Мартыновна появилась на крыльце и, прищурив свои бледно-голубые глаза, долго глядела в направлении рощи.

- Барина видел? - спросила она проходившего по двору мужика.

- Владимир Васильича? - отвечал тот, схватив с головы шапку. - Он никак в рощу пошел.

- Знаю, что в рощу. Не вернулся он? Не видал его?

- Не видал... нетути.

Мужик продолжал стоять без шапки перед Анной Мартыновной.

- Ну, ступай, - проговорила она. - Или нет... постой... Мартын Петрович где? Знаешь?

- А Мартын авто Петрович, - отвечал мужик певучим голосом, попеременно приподнимая то правую, то левую руку, словно показывая куда-то, - сидит тамотка у пруда, с удою. В камыше сидит и с удою. Рыбу, что ль, ловит, бог его знает.

- Хорошо... Ступай, - повторила Анна Мартыновна, - да подбери колесо, вишь, валяется.

Мужик побежал исполнять ее приказание, а она достояла еще несколько минут на крыльце и все смотрела в направлении рощи. Потом она тихонько погрозилась одной рукой и медленно вернулась в дом.

- Аксютка! - раздался ее повелительный голос за дверью.

Анна Мартыновна имела вид раздраженный и как-то особенно крепко сжимала свои и без того тонкие губы. Одета она была небрежно, и прядь развитой косы падала ей на плечо. Но, несмотря ни на небрежность ее одежды, ни на ее раздражение, она по-прежнему казалась мне привлекательной, и я с великой охотой поцеловал бы ее узкую, тоже как будто злую руку, которою она раза два с досадой откинула ту развитую прядь.

XXI

"Неужели же Мартын Петрович и впрямь стал рыболовом?" - спрашивал я самого себя, направляясь к пруду, находившемуся по ту сторону сада. Я взошел на плотину, глянул туда, сюда... Нигде Мартына Петровича не было видно. Я отправился вдоль одного из берегов пруда - и, наконец, в самой почти его голове, у небольшого залива, посреди плоских и поломанных стеблей порыжелого камыша, увидел громадную, сероватую глыбу... Я присмотрелся: это был Харлов. Без шапки, взъерошенный, в прорванном по швам холстинном кафтане, поджав под себя ноги, он сидел неподвижно на голой земле; так неподвижно сидел он, что куличок-песочник при моем приближении сорвался с высохшей тины в двух шагах от него и полетел, дрыгая крылышками и посвистывая, над водной гладью. Стало быть, уже давно никто в его близости не шевелился и не пугал его. Вся фигура Харлова до того была необычайна, что собака моя, как только увидала его, круто уперлась, поджала хвост и зарычала. Он чуть-чуть повернул голову и уставил на меня и на мою собаку свои одичалые глаза. Много его меняла борода, хотя короткая, но густая, курчавая, в белых вихрах, наподобие смушек. В правой его руке лежал конец удилища, другой конец слабо колыхался на воде. Сердце у меня невольно иокнуло; однако я собрался с духом, подошел к нему и поздоровался с ним. Он медленно заморгал, словно спросонья.

- Что это вы, Мартын Петрович, - начал я, - рыбу здесь ловите?

- Да... рыбу, - отвечал он сиплым голосом и дернул кверху удилище, на конце которого болтался обрывок нитки в аршин и без крючка.

- У вас леса порвана, - заметил я и тут же увидал, что возле Мартына Петровича ни лейки не оказывалось, ни червей... И какая могла быть ловля в сентябре?!

- Порвана? - промолвил он и провел рукой по лицу. - Но это все едино!

Он снова закинул свою удочку.

- Натальи Николаевны сынок? - спросил он меня спустя минуты две, в течение которых я не без тайного изумления его рассматривал. Он, хотя и похудел сильно, однако все-таки казался исполином; но в какое он был одет рубище и как опустился весь!

- Точно так, - отвечал я, - я сын Натальи Николаевны Б.

- Здравствует?

- Матушка моя здорова. Она очень огорчилась м вашим отказом, - прибавил я, - она никак не ожидала, что вы не захотите к ней приехать.

Мартын Петрович понурился.

- А был ты... там? - спросил он, качнув в сторону головою.

- Где?

- Там... на усадьбе. Не был? Сходи. Что тебе здесь делать? Сходи. Разговаривать со мной нечего. Не люблю.


Страницы: 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25 

Скачать полный текст (246 Кб)
Перейти на страницу автора


Главная / Стихи / Проза / Биографии       Современные авторы - на серверах Стихи.ру и Проза.ру

Rambler's Top100
Rambler's Top100
© Литературный клуб. Все произведения, опубликованные на этом сервере, перешли в общественное достояние. Срок охраны авторских прав на них закончился и теперь они могут свободно копироваться в Интернете. Информация о сервере и контактные данные.