|
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Учителя это сначала поразило, потом привело в раздумье, а наконец он печально поник головою. Долго он сидел, так долго, что ученики бросили показывать ему фиги и выставлять носы...
- Друзья, - заговорил учитель, очнувшись...
Господа, братцы, ученики, свинтусы, милые дети, поросята, черти и друзья захохотали...
- Послушайте же меня, добрые люди, - говорил Ливанов, совсем хмелея...
Лицо его покрылось пьяной печалью. Глаза стали влажны...
- Слушайте, слушайте!.. тише!.. - заговорили ученики.
В классе стихло...
- Я, братцы, несчастлив... Я женюсь... нет, не то: у меня есть невеста... опять не то: мне отказали... Мне не отказали... Нет, отказали... О черти!.. о псы!.. Не смеяться же!
Ученики, разумеется, хохотали. Пьяная слеза оросила пьяное лицо Ливанова... Он заплакал...
- Голубчики, - начал он, за меня никто не пойдет замуж, никто не пойдет...
Рыдать начал Ливанов.
- У меня рожа скверная, - говорил он, - пакостная рожа. Этакие рожи на улицу выбрасывают. Плюньте на меня, братцы: я гадок, братцы...
- Гадок, гадок, гадок, - подхватили бурсаки...
- Да, - отвечал их учитель, - да, да, да... Плюньте на меня... плюньте мне в рожу.
Ученики начинают плевать по направлению к нему.
- Так и надо... Спасибо, братцы, - говорит Ливанов, а сам рыдает...
У Ливанова была не рожа, а лицо, и притом довольно красивое, ему и не думала отказывать невеста, к которой он начал было свататься, напротив - он сам отказался от нее.
Спьяна Ливанов напустил на себя небывалое с ним горе. Со стороны посмотреть на него, так стало бы жалко, но для бурсаков он был _начальник_, и они не опустили случая потравить его.
- Братцы, - продолжал он, - я отхожу ко господу моему и к богу моему... Я вселюсь...
- Смазь ему, ребята! - крикнул Пушка.
- Что такое? - спросил Ливанов...
- Смазь...
- Что _суть_ смазь?
- А вот я сейчас покажу тебе, - отвечал Пушка, вставая с места...
- Не надо!.. сам знаю... Сиди, скотина... Убью!.. Ах вы, канальи!.. над учителем смеяться!.. а?.. - говорил Ливанов, приходя в себя... - Да я вас передеру всех... Розог!.. - крикнул он, совсем оправившись...
В классе стихло...
- Розог!
- Сейчас принесу, - отвечал секундатор.
- Живо!.. Я вам дам, мерзавцы!..
Хмель точно прошел в Ливанове. "Что за черт, - думали бурсаки, - неужели в другое естество перешел?" Но это была минутная реакция опьяненного состояния, после которого с большею силою продолжает действовать водка, и когда вернулся в класс секундатор, то он увидел Ливанова совершенно ошалевшим. Ливанов, стиснув зубы и поставив на стол кулак, смотрел на учеников безумными глазами...
- Розог, - сказал он однако, не забывая своего желания...
- Что Павел Алексеич? - отвечал секундатор, смекнув, как надо вести себя...
- Розог...
- Все люди происходят от Адама... - говорил ему секундатор...
- Так, - отвечал Ливанов, опять забываясь, - а роз...
- Добро зело, то есть чисто, прекрасно и безвредно...
- Не понимаю, - говорил Ливанов, уставясь на секундатора.
- Я родился в пятьдесят одиннадцатом году, не доходя, минувши Казанский собор...
- Ей-богу, не понимаю, - говорил Ливанов убедительно...
- Как же не понять-то? Ведь это написано у пророка Иеремии...
- Где?
- Под девятой сваей...
- Опять не понимаю...
- Очень просто: оттого-то и выходит, что числитель, будучи помножен на знаменатель, производит смертный грех...
- Ты говоришь: грех?
- Смертный грех...
- Ничего не понимаю...
- Всякое дыхание да хвалит...
- Что хвалит?.. скотина!.. винительного падежа нет в твоей речи!.. черт ты этакой!.. По какому вопросу познается винительный падеж?
- По вопросу "кого, что?".
- Так кого же хвалит? что хвалит? черт ты этакой, отвечай!
- Черта хвалит.
Ливанов посмотрел на него злобно...
- Ты это сериозно говоришь? - спросил он.
- Вот тебе крест.
Ученик перекрестился.
- Ты мне сказал "тебе"?
- Я, тебе, мне, мною, обо всех...
- Уйди!.. убью! - отвечал, озлившись, Ливанов, - прошу тебя, уйди!.. Я в пьяном виде не ручаюсь за себя...
- Он ушел, - говорит ученик...
- Он?. Что мне за дело до него?.. ты-то уйди!.. Черт же с тобой, скотина, - говорит опьяневший педагог, стуча по столу кулаком... - Не хочешь уйти? Так я же уйду... Я пьян... Я уйду...
Учитель после этих слов неожиданно встает со стула и направляется к двери. Его провожают хохотом, криком, визгом и лаем...
- Это все пустяки, - говорит он, - в жизни все пустяки, - и выходит на лестницу...
Лишь только он ступил на первую ступеньку, как тот же секундатор, следивший за ним, схватил его за ногу. Пьяный педагог полетел с лестницы вниз головою. Счастье его, что он не переломал себе ребер...
- Оступился, черт возьми, - говорил перепачканный учитель, вставая на площадке, у которой кончалась лестница...
Подле него уже очутился секундатор, дернувший его за ногу...
- Вы, кажется, замарались? - спрашивает он. - Позвольте, я вас почищу.
- Не надо, друг мой, вовсе не надо... Все пустяки...
Учитель наконец ушел домой.
Вот каков был Павел Алексеевич Ливанов в пьяном естестве.
Описанная нами сцена была в четверг. В субботу Ливанов явился в трезвом естестве. Ученики держали себя, как и Ливанов, иначе - прилично, разумеется прилично по-бурсацки. С Ливановым, когда естество его переменялось, из пьяного переходило в трезвое, шутить было опасно. Вообще Ливанов был не дурной человек, хотя как учитель не выдавался из среды своих товарищей; но по крайней мере он не запарывал своих учеников до отшибления затылка... Лобов, Долбежин и Батька были представителями террора педагогического, Краснов и Разумников - представителями прогрессивного бурсацизма, а Ливанов был какая-то помесь тех и других: иногда строг до лобнических размеров, иногда добр бестолково. Во всяком случае, не любили шутить с Ливановым, когда он был в трезвом естестве...
Карась не выходил на сцену, когда был пьян Ливанов, но сегодня, когда шутки с Ливановым были опасны, он решился на скандалы...
Хотя Карась сидел в Камчатке и заявил своему авдитору "нуль навеки", но он был все-таки довольно любознательная рыба. Вышел такой случай. Однажды от нечего делать Карась рвал арифметику Куминского; он в этом занятии прошел уже до деления. Тут его злодеяния вдруг прекратились. "Деление? - подумал он. - А ведь я знаю деление... А дальше что?.. Именованные числа... Это что за штука?.. Сначала узнаю, а потом раздеру..." Остановившись на такой мысли, он стал читать Куминского и без посторонних пособий понял именованные числа. "Дальше дроби - это что такое?" - сказал он. Понял он и дроби... Все это было пройдено им в три приема. Значит, когда захочет человек учиться, то можно обойтись и без розги. "Дальше что? десятичные дроби... Не хочу читать... Довольно". После этого он Куминского обратил в клочья. Задано было о "приведении дробей к одинаковому знаменателю", и хотя у Карася стоял в нотате нуль, однако он знал урок, приготовив его без всякого поощрения и принуждения гораздо ранее, чем требовалось...
Учитель вызвал к доске _Секиру_. Секира, несмотря на то, что был авдитор, путался...
- Дурак, - сказал ему Ливанов...
- Дурак и есть, - подтвердил Карась из Камчатки...
- Кто это говорит? - рассердившись, спросил Ливанов... Ему дерзким показался ответ Карася...
- Я, - отвечал Карась. - Помилуйте, Павел Алексеевич, не умеет привести к одному знаменателю: ну не дурак ли?
- Ах ты, скотина, - закричал Ливанов...
- Помилуйте же, Павел Алексеевич. Я сижу в Камчатке, значит, дурак из дураков, а все-таки "приведение знаменателей" знаю!
- Если же ты не сделаешь мне "приведения", я тебя запорю...
- Запорите...
- К доске!..
Карась вышел и отлично ответил урок...
- Ну, не правду ли я сказал, что дурак он? - говорил Карась, показывая на Секиру. - Даже я умею это сделать.
Ливанов подошел к Карасю и Секире.
- Дай мел, - сказал он Карасю...
- Извольте...
Взявши в руки мел, Ливанов сделал на лице Секиры крупный крест. Делая крест, он говорил:
- Пентюх, перепентюх, выпентюх!..
- Ну, дурак и есть, - подтверждал Карась...
После этого Карась отправился в Камчатку. Развлеченный на несколько минут своим ответом, он, однако скоро начал скучать. Пришла ему на мысль предстоявшая опасность неотпуска домой на святую. Злость на него нашла, которую он и выместил на грифельной доске, попавшей ему под руки. Сняв с краев ее боковые планки, он хотел обратить их в щепы, но, приложив палец ко лбу, сказал себе: "Подожди, дружище, тут выйдет скрипка". Из трех планок он сделал треугольник, к вершине его прикрепил четвертую, в треугольнике натянул веревочные струны, добыл из розог, лежавших в печке, по соседству его, прут, из которого смастерил смычок, и таким образом устроил нечто вроде цевницы... Это заняло его на время, но в голову его опять приходит мысль о пасхе. "Черти, - думал он, - неужели так-таки и не пустят на пасху?.. Лучше бы пересекли пополам! Сколько хочешь секи, мне все одно". - "Так ли?" - рефлектирует он. - "А вот попробуем". Карась берет свою цевницу и начинает водить по ней смычком, то есть розгой...
Раздается на весь класс страшный визг, произведенный Карасем для скандала.
- Кто это? - спрашивает изумленный учитель.
- Я это, - отвечает храбро Карась...
Визг был до того неожидан и неуместен, что учитель растерялся...
- Что это значит?
- Ничего не значит.
- Скотина...
Карась сел спокойно. Учителя поразил этот случай, и потому только он не отпорол Карася...
"Врешь, - думает между тем Карась, - ты меня отпорешь!" - и берет в свои руки цевницу...
Раздается еще сильнейший его визг...
Ливанов на этот раз вышел из себя. Он, озлобленный, бросается к Карасю. Карась же становится коленями на ребро парты...
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Скачать полный текст (327 Кб)
Перейти на страницу автора
|