|
|
* * *
Я к вам пишу случайно; право, Не знаю как и д ля чего. Я потерял уж это право, И что скажу вам? - ничего! Что помню вас? - но, боже правый, Вы это знаете давно; И вам, конечно, всё равно. И знать вам также нет нужды, Где я? что я? в какой глуши? Душою мы друг другу чужды, Да вряд ли есть родство души. Страницы прошлого читая, Их по порядку разбирая Теперь остынувшим умом, Разуверяюсь я во всём. Смешно же сердцем лицемерить Перед собою столько лет; Добро б ещё морочить свет! Да и при том, что пользы верить Тому, чего уже больше нет?.. Безумно ждать любви заочной? В наш век все чувства лишь на срок; Но я вас помню - да и точно, Я вас никак забыть не мог! Во-первых, потому, что много И долго, долго вас любил, Потом страданьем и тревогой За дни блаженства заплатил; Потом в раскаянье бесплодном Влачил я цепь тяжёлых лет И размышлением холодным Убил последний жизни цвет. С людьми сближаясь осторожно, Забыл я шум младых проказ, Любовь, поэзию, - но вас Забыть мне было на возможно. И к мысли этой я привык, Мой крест несу я без роптанья: То иль другое наказанье? Не все ль одно. Я жизнь постиг; Судьбе, как турок иль татарин, За всё я равно благодарен; У бога счастья не прошу И молча зло переношу. Быть может небеса Востока Меня с ученьем их пророка Невольно сблизили. Притом И жизнь всечасно кочевая, Труды, заботы ночь и днём, Всё размышлению мешая, Приводит в первобытный вид Больную душу: сердце спит, Простора нет воображенью... И нет работе голове... Зато лежишь в густой траве И дремлешь под широкой тенью Чинар иль виноградных лоз; Кругом белеются палатки; Казачьи тощие лошадки Стоят рядком, повеся нос; У медных пушек спит прислуга. Едва дымятся фитили; Попарно цепь стоит вдали; Штыки горят под солнцем юга. Вот разговор о старине В палатке ближней слышен мне; Как при Ермолове ходили В Чечню, в Аварию, к горам; Как там дрались, как мы их били, Как доставалося и нам; И вижу я неподалёку У речки, следуя пророку, Мирной татарин свой намаз Творит, не поднимая глаз; А вот кружком сидят другие. Люблю я цвет их жёлтых лиц, Подобный цвету наговиц, Их шапки, рукава худые, Их тёмный и лукавый взор И их гортанный разговор. Чу - дальний выстрел! прожжужала Шальная пуля... славный звук... Вот крик - и снова всё вокруг Затихло... но жара уж спала, Ведут коней на водопой, Зашевелилася пехота; Вот проскакал один, другой! Шум, говор. Где вторая рота? Что вьючить? - что же капитан? Повозки выдвигайте живо! "Савельич!" - "Ой ли!" -"Дай огнИво!" Подъём ударил барабан - Гудит музЫка полковая; Между колоннами въезжая, Звенят орудья. Генерал Вперёд со свитой поскакал... Рассыпались в широком поле, Как пчёлы, с гиком казаки; Уж показалися значки Там на опушке - два и боле. А вот в чалме один мюрид В черкеске ездит важно, Конь светло-серый весь кипит, Он машет, кличет - где отважный? Кто выдет с ним на смертный бой!.. Сейчас, смотрите: в шапке чёрной Казак пустился гребенской; Винтовку выхватил проворно, Уж близко... выстрел... лёгкий дым... Эй вы, станичники, за ним... Что? ранен!.. - Ничего, безделка...- И завязалась перестрелка... Но в этих сшибках удалых Забавы много, толку мало; Прохладным вечером, бывало, Мы любовалися на них, Без кровожадного волненья, Как на трагический балет; Зато видал я представленья, Каких у вас на сцене нет... Раз - это было под Гихами - Мы проходили тёмный лес; Огнём дыша, пылал над нами Лазурно-яркий свод небес. Нам был обещан бой жестокий, Из гор Ичкерии далёкой Уже в Чечню на братний зов Толпы стекались удальцов. Над допотопными лесами Мелькали маяки кругом; И дым их то вился столпом, То расстилался облаками; И оживилися леса; Скликались дико голоса Под их зелёными шатрами. Едва лишь выбрался обоз В поляну, дело началось; Чу! в арьергард орудья просят; Вот ружья из кустов выносят, Вот тащат за ноги людей И кличут громко лекарей; А вот и слева, из опушки, Вдруг с гиком кинулись на пушки; И градом пуль с вершин дерев Отряд осыпан. Впереди же Всё тихо - там между кустов Бежал поток. Подходим ближе. Пустили несколько гранат; Ещё подвинулись; молчат; Но вот под брёвнами завала Ружьё как будто заблистало; Потом мелькнуло шапки две; И вновь всё спряталось в траве. То было грозное молчанье, Недолго длилося оно, Но в этом странном ожиданье Забилось сердце не одно. Вдруг залп... глядим: лежат рядами, Что нужды? здешние полки Народ испытанный... "В штыки, Дружнее!" - раздалось за нами. Кровь загорелася в груди! Все офицеры впереди... Верхом помчался на завалы Кто не успел спрыгнУть с коня... "Ура!" - и смолко. "Вон кинжалы, В приклады!" - и пошла резня. И два часа в струях потока Бой длился. Резались жестоко, Как звери, молча, с грудью грудь, Ручей телами запрудили. Хотел воды я зачерпнуть... (И зной и битва утомили Меня), но мутная волна Была тепла, была красна. На берегу, под тенью дуба, Пройдя завалов первый ряд, Стоял кружок. Один солдат Был на коленах; мрачно, грубо Казалось выраженье лиц, Но слёзы капали с ресниц, Покрытых пылью... на шинели, Спиною к дереву, лежал Их капитан. Он умирал; В груди его едва чернели Две ранки; кровь его чуть-чуть Сочилась. Но высОко грудь И трудно подымалась, взоры Бродили страшно, он шептал... "Спасите, братцы. - Тащат в горы. Постойте - ранен генерал.. Не слышат..." Долго он стонал, Но всё слабей, и понемногу Затих и отдал душу богу; На ружья опершись, кругом Стояли усачи седые... И тихо плакали... потом Его останки боевые Накрыли бережно плащом И понесли. Тоской томимый, Им вслед смотрел я недвижимый. Меж тем товарищей, друзей Со вздохом возле называли; Но не нашёл в душе моей Я сожаленья, ни печали. Уже затихло всё; тела Стащили в кучу; кровь текла СтруЕю дымной по каменьям, Её тяжёлым испареньем Был полон воздух. Генерал Сидел в тени на барабане И донесенья принимал. Окрестный лес, как бы в тумане, Синел в дыму пороховом. А там, в дали, грядой нестройной, Но вечно гордой и спокойной, Тянулись горы - и Казбек Сверкал головой остроконечной. И с грустью тайной и сердечной Я думал: "Жалкий человек. Чего оно хочет! небо ясно, Под небом места много всем, Но беспрестанно и напрасно Один враждует он - зачем?" Галуб прервал моё мечтанье, Ударив по плечу; он был Кунак мой; я его спросил, Как месту этому названье? Он отвечал мне: "Валерик, А перевесть на ваш язык, Так будет речка смерти: верно, Дано старинными людьми". "А сколько их дралось примерно Сегодня?" - "Тысяч до семи". "А много горцы потеряли?" "Как знать? - зачем вы не считали!" "Да! Будет, - кто-то тут сказал, - Им в память этот день кровавый!" Чеченец посмотрел лукаво И головою покачал. Но я боюся вам наскучить, В забавах света вам смешны Тревоги дикие войны; Свой ум вы не привыкли мучить Тяжёлой думой о конце; На вашем молодом лице Следов заботы и печали Не отыскать, и вы едва ли Вблизи когда-нибудь видали, Как умирают. Дай вам бог И не видать: иных тревог Довольно есть. В самозабвенье Не лучше ль кончить жизни путь? И беспробудным сном заснуть С мечтой о близком пробужденье? Теперь прощайте: если вас Мой безыскусственный рассказ Развеселит, займёт хоть малость, Я буду счастлив. А не так? - Простите мне его как шалость И тихо молвите: чудак!..1840
Клуб разбитых сердец
|
|