|
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
- И опять уйду и не ворочусь более, если ты будешь играть мной, - заговорила она. - Тебе понравились однажды мои слезы, теперь, может быть, ты захотел бы видеть меня у ног своих и так, мало-помалу, сделать своей рабой, капризничать, читать мораль, потом плакать, пугаться, пугать меня, а после спрашивать, что нам делать? Помните, Илья Ильич, - вдруг гордо прибавила она, встав со скамьи, - что я много выросла с тех пор, как узнала вас, и знаю, как называется игра, в которую вы играете... но слез моих вы больше не увидите...
- Ах, ей-богу, я не играю! - сказал он убедительно.
- Тем хуже для вас, - сухо заметила она. - На все ваши опасения, предостережения и загадки я скажу одно: до нынешнего свидания я вас любила и не знала, что мне делать; теперь знаю, - решительно заключила она, готовясь уйти, - и с вами советоваться не стану.
- И я знаю, - сказал он, удерживая ее за руку и усаживая на скамью, и на минуту замолчал, собираясь с духом.
- Представь, - начал он, - сердце у меня переполнено одним желанием, голова
- одной мыслью, но воля, язык не повинуются мне: хочу говорить, и слова нейдут с языка. А ведь как просто, как... Помоги мне, Ольга.
- Я не знаю, что у вас на уме...
- О, ради бога, без этого вы: твой гордый взгляд убивает меня, каждое слово, как мороз, леденит...
Она засмеялась.
- Ты сумасшедший! - сказала она, положив ему руку на голову.
- Вот так, вот я получил дар мысли и слова! Ольга, - сказал он, став перед ней на колени, - будь моей женой!
Она молчала и отвернулась от него в противоположную сторону.
- Ольга, дай мне руку! - продолжал он.
Она не давала. Он взял сам и приложил к губам. Она не отнимала. Рука была тепла, мягка и чуть-чуть влажна. Он старался заглянуть ей в лицо - она отворачивалась все больше.
- Молчание? - сказал он тревожно и вопросительно, целуя ей руку.
- Знак согласия! - договорила она тихо, все еще не глядя на него.
- Что ты теперь чувствуешь? Что думаешь? - спросил он, вспоминая мечту свою о стыдливом согласии, о слезах.
- То же, что ты, - отвечала она, продолжая глядеть куда-то в лес; только волнение груди показывало, что она сдерживает себя.
"Есть ли у ней слезы на глазах?" - думал Обломов, но она упорно смотрела вниз.
- Ты равнодушна, ты покойна? - говорил он, стараясь притянуть ее за руку к себе.
- Не равнодушна, но покойна.
- Отчего ж?
- Оттого, что давно предвидела это и привыкла к мысли.
- Давно! - с изумлением повторил он.
- Да, с той минуты, как дала тебе ветку сирени... я мысленно назвала тебя...
Она не договорила.
- С той минуты!
Он распахнул было широко объятия и хотел заключить ее в них.
- Бездна разверзается, молнии блещут... осторожнее! - лукаво сказала она, ловко ускользая от объятий и устраняя руки его зонтиком.
Он вспомнил грозное "никогда" и присмирел.
- Но ты никогда не говорила, даже ничем не выразила... - говорил он.
- Мы не выходим замуж, нас выдают или берут.
- С той минуты... ужели?.. - задумчиво повторил он.
- Ты думал, что я, не поняв тебя, была бы здесь с тобою одна, сидела бы по вечерам в беседке, слушала и доверялась тебе? - гордо сказала она.
- Так это... - начал он, меняясь в лице и выпуская ее руку.
У него шевельнулась странная мысль. Она смотрела на него с спокойной гордостью и твердо ждала; а ему хотелось бы в эту минуту не гордости и твердости, а слез, страсти, охмеляющего счастья, хоть на одну минуту, а потом уже пусть потекла бы жизнь невозмутимого покоя!
И вдруг ни порывистых слез от неожиданного счастья, ни стыдливого согласия!
Как это понять!
В сердце у него проснулась и завозилась змея сомнения... Любит она или только выходит замуж?
- Но есть другой путь к счастью, - сказал он.
- Какой? - спросила она.
- Иногда любовь не ждет, не терпит, не рассчитывает... Женщина вся в огне, в трепете, испытывает разом муку и такие радости, каких...
- Я не знаю, какой это путь.
- Путь, где женщина жертвует всем: спокойствием, молвой, уважением и находит награду в любви... она заменяет ей все.
- Разве нам нужен этот путь?
- Нет.
- Ты хотел бы этим путем искать счастья на счет моего спокойствия, потери уважения?
- О нет, нет! Клянусь богом, ни за что, - горячо сказал он.
- Зачем же ты заговорил о нем?
- Право, и сам не знаю...
- А я знаю: тебе хотелось бы узнать, пожертвовала ли бы я тебе своим спокойствием, пошла ли бы я с тобой по этому пути? Не правда ли?
- Да, кажется, ты угадала... Что ж?
- Никогда, ни за что! - твердо сказала она.
Он задумался, потом вздохнул.
- Да, то ужасный путь, и много надо любви, чтоб женщине пойти по нем вслед за мужчиной, гибнуть - и все любить.
Он вопросительно взглянул ей в лицо: она ничего; только складка над бровью шевельнулась, а лицо покойно.
- Представь, - говорил он, - что Сонечка, которая не стоит твоего мизинца, вдруг не узнала бы тебя при встрече!
Ольга улыбнулась, и взгляд ее был так же ясен. А Обломов увлекался потребностью самолюбия допроситься жертв у сердца Ольги и упиться этим.
- Представь, что мужчины, подходя к тебе, не опускали бы с робким уважением глаз, а смотрели бы на тебя с смелой лукавой улыбкой...
Он поглядел на нее: она прилежно двигает зонтиком камешек по песку.
- Ты вошла бы в залу, и несколько чепцов пошевелилось бы от негодования; какой-нибудь один из них пересел бы от тебя... а гордость бы у тебя была все та же, а ты бы сознавала ясно, что ты выше и лучше их.
- К чему ты говоришь мне эти ужасы? - сказала она покойно. - Я не пойду никогда этим путем.
- Никогда? - уныло спросил Обломов.
- Никогда! - повторила она.
- Да, - говорил он задумчиво, - у тебя недостало бы силы взглянуть стыду в глаза. Может быть, ты не испугалась бы смерти: не казнь страшна, но приготовления к ней, ежечасные пытки, ты бы не выдержала и зачахла - да?
Он все заглядывал ей в глаза, что она.
Она смотрит весело; картина ужаса не смутила ее; на губах ее играла легкая улыбка.
- Я не хочу ни чахнуть, ни умирать! Все не то, - сказала она, - можно нейти тем путем и любить еще сильнее.
- Отчего же бы ты не пошла по этому пути, - спросил он настойчиво, почти с досадой, - если тебе не страшно?..
- Оттого, что на нем... впоследствии всегда... расстаются, - сказала она, - а я... расстаться с тобой!..
Она остановилась, положила ему руку на плечо, долго глядела на него и вдруг, отбросив зонтик в сторону, быстро и жарко обвила его шею руками, поцеловала, потом вся вспыхнула, прижала лицо к его груди и прибавила тихо:
- Никогда!
Он испустил радостный вопль и упал на траву к ее ногам.
* ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *
I
Обломов сиял, идучи домой. У него кипела кровь, глаза блистали. Ему казалось, что у него горят даже волосы. Так он и вошел к себе в комнату - и вдруг сияние исчезло и глаза в неприятном изумлении остановились неподвижно на одном месте: в его кресле сидел Тарантьев.
- Что это тебя не дождешься? Где ты шатаешься? - строго спросил Тарантьев, подавая ему свою мохнатую руку. - И твой старый чорт совсем от рук отбился:
спрашиваю закусить - нету, водки - и той не дал.
- Я гулял здесь в роще, - небрежно сказал Обломов, еще не опомнясь от обиды, нанесенной появлением земляка, и в какую минуту!
Он забыл ту мрачную сферу, где долго жил, и отвык от ее удушливого воздуха.
Тарантьев в одно мгновенье сдернул его будто с неба опять в болото. Обломов мучительно спрашивал себя: зачем пришел Тарантьев? надолго ли? - терзался предположением, что, пожалуй, он останется обедать и тогда нельзя будет отправиться к Ильинским. Как бы спровадить его, хоть бы это стоило некоторых издержек, - вот единственная мысль, которая занимала Обломова. Он молча и угрюмо ждал, что скажет Тарантьев.
- Что ж ты, земляк, не подумаешь взглянуть на квартиру? - спросил Тарантьев.
- Теперь это не нужно, - сказал Обломов, стараясь не глядеть на Тарантьева.
- Я... не перееду туда.
- Что-о? Как не переедешь? - грозно возразил Тарантьев. - Нанял, да не переедешь? А контракт?
- Какой контракт?
- Ты уж и забыл? Ты на год контракт подписал. Подай восемьсот рублей ассигнациями, да и ступай куда хочешь. Четыре жильца смотрели, хотели нанять: всем отказали. Один нанимал на три года.
Обломов теперь только вспомнил, что в самый день переезда на дачу Тарантьев привез ему бумагу, а он второпях подписал, не читая.
"Ах, боже мой, что я наделал!" - думал он.
- Да мне не нужна квартира, - говорил Обломов, - я еду за границу...
- За границу! - перебил Тарантьев. - Это с этим немцем? Да где тебе, не поедешь!
- Отчего не поеду? У меня и паспорт есть: вот я покажу. И чемодан куплен.
- Не поедешь! - равнодушно повторил Тарантьев. - А ты вот лучше деньги-то за полгода вперед отдай.
- У меня нет денег.
- Где хочешь достань; брат кумы, Иван Матвеич, шутить не любит. Сейчас в управу подаст: не разделаешься. Да я свои заплатил, отдай мне.
- Ты где взял столько денег? - спросил Обломов.
- А тебе что за дело? Старый долг получил. Давай деньги! Я за тем приехал.
- Хорошо, я на днях приеду и передам квартиру другому, а теперь я тороплюсь...
Он начал застегивать сюртук.
- А какую тебе квартиру нужно? Лучше этой во всем городе не найдешь. Ведь ты ее видал? - сказал Тарантьев.
- И видеть не хочу, - отвечал Обломов, - зачем я туда перееду? Мне далеко...
- От чего? - грубо спросил Тарантьев.
Но Обломов не сказал, от чего.
- От центра, - прибавил он потом.
- От какого это центра? Зачем он тебе нужен? Лежать-то?
- Нет, уж я теперь не лежу.
- Что так?
- Так. Я... сегодня... - начал Обломов.
- Что? - перебил Тарантьев.
- Обедаю не дома...
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Скачать полный текст (971 Кб)
Перейти на страницу автора
|