 |
|
|
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
- Ухожу! - сказала она сквозь сжатые губы. Вынула булавку и "стала втыкать ее длинное острое жало в шляпу и волосы. Булавка сухо и жестко заскрипела.
- Но это невозможно... я так обрадовался! Зачем же ты приходила? - так же растерянно и беспомощно, ничего не понимая, кинулся к ней Михайлов и вдруг страшно побледнел.
Нелли повернулась к нему и опустила руки. И тут Михайлов понял выражение ее глаз: в них было чувство жестокой, почти сладострастной мести. Но в уголках рта все-таки лежала резкая черточка страдания, которую он не заметил.
- Как зачем? - неестественно удивилась Нелли. - Повидаться!.. Мы же старые друзья... даже больше чем друзья!
- Нелли! - вскрикнул Михайлов отчаянно, чувствуя, как погружается душою во что-то черное и холодное.
- Почему же ты поцеловала меня сейчас? - нелепо спросил он.
Нелли загадочно улыбнулась.
- А это я попрощаться хотела... Я ведь сегодня уезжаю, совсем...
- Куда? - еще отчаяннее вскрикнул Михайлов.
- К Арбузову... на завод! - грубо, резко и отрывисто ответила Нелли, и еще жестче стало выражение захватывающей мести в ее глазах, и еще искривленное страдальческая линия тонких сжатых губ. - К Арбузову? повторил Михайлов.
- Да... И еще я хотела вам сказать новость... Слышите, непременно - первая сказать... - подчеркивая, медленно выговорила Нелли и приостановилась, точно для какого-то наслаждения.
Глаза у нее блестели, как у зверя перед последним прыжком.
- Какую новость? Почему - первая? - недоумевая, переспросил Михайлов.
Нелли медленно и отчетливо выговорила, не сводя с него глаз:
- Это... ваша Лиза... сегодня утопилась!
Михайлов отшатнулся. Ему показалось, что мгновенный туман окружил его, и только откуда-то издалека, сквозь молочную мглу, сверкают чьи-то черные мстительные глаза.
Нелли быстро повернулась и выбежала из комнаты. На крыльце она приостановилась, к чему-то прислушиваясь, потом схватилась руками за голову и побежала вниз, через двор, на темную, блестящую редкими далекими огоньками улицу.
XXII
Арбузов ждал Нелли у нее в комнате, в том самом доме, где жила и умерла Мария Павловна.
После смерти актрисы приехал ее двоюродный брат, какой-то веселый легкомысленный актерик с гвоздикой в петличке и неимоверно надушенный. Как оказалось, покойная писала ему о Нелли и просила оставить ее в доме. Актерик даже обрадовался этому, потому что решительно не знал, как быть с этим домом, поухаживал за Нелли, которой немножко испугался, пожил дня три и уехал. Нелли осталась в своей комнате, а весь остальной дом заперли и заколотили.
Эта близость заколоченного, выморочного дома придавала Неллиной комнате что-то жуткое. По вечерам, когда в саду, облетевшем и темном, шумел ветер и старый дом погружался в сырой гудящий мрак, в одном только ее окне блестел огонек и пробуждал у прохожих неприятное суеверное чувство.
Арбузов сидел у стола, положив на него одну руку и низко свесив тяжелую лобастую голову с повисшим над лбом черным клоком волос. По временам он подымал черные воспаленные глаза и как-то дико окидывал ими кругом, прислушиваясь к тишине вымершего дома. Потом опять опускал голову и сидел неподвижно, только чуть заметно перебирая пальцами другой руки, свесившейся с колена.
Свеча на столе горела желто и темновато. В сумраке виднелись черные стулья, комод, узкая Неллина кровать, покрытая белым одеялом. Все было чисто и даже чересчур аккуратно; печать аскетической суровости лежала на всем, и не было ничего, кроме маленького зеркала на комоде, что напоминало бы, что здесь живет молодая красивая женщина, пережившая бурю страсти, вдребезги разбитую любовь, беременность и преждевременные роды... А может быть, именно о сгоревшей страсти, разбитой любви и ожесточившемся сердце и говорила эта аскетическая суровость, узкая монашеская кровать, строгое одеяло, маленькая твердая подушка.
Дверь внутрь дома была заколочена и заставлена столом и стулом. Именно на этом стуле сидел Арбузов. От запертой двери давило тяжелое безмолвие смерти. За ней чудились пустые комнаты, где еще стояли никому не нужные рояль, мебель, висели зеркала и лампы, все в чехлах и пыли. Мрак и пустота были там. Где-то еще стояла железная кровать, без матраца и подушек, та самая, на которой жило, страдало и умерло хотевшее жить и любить несчастное существо... стояла голая, ненужная, в пустом углу у белой голой стены...
Арбузов сидел и слушал... Какие-то странные звуки долетали до него: то раздавался осторожный скрип, точно кто-то на цыпочках подбирался к самой двери, то резкий, гулкий треск. За окнами то глухо и буйно шумел ветер, то начинал монотонно и невнятно бормотать дождь, по временам торопливо постукивая в ставни.
Арбузов был совершенно трезв, причесан и умыт. Его фуражка и поддевка лежали на стуле у входной двери, а он сидел в красной шелковой рубахе. Свеча на столе, опущенная голова, бессильно свесившиеся руки и красная яркая рубаха придавали ему вид какого-нибудь, времен Ивана Грозного, удалого разбойника, задумавшегося о том, как наутро ему на допрос и на казнь идти.
По временам он мрачно встряхивал головой и усмехался едко и горько, точно смеялся сам над собою. Вряд ли он о чем-нибудь связно думал, потому что боялся думать, но горел на медленном огне.
Вдруг стукнула калитка, послышались на крыльце легкие быстрые шаги. Арбузов быстро поднял голову, и глаза его засверкали. Если бы кто-нибудь увидел его в эту минуту, не понял бы того зловещего и страшного выражения, которое появилось в этих черных, вечным пьянством и разгулом воспаленных глазах.
Дверь отворилась, и вошла Нелли.
- А, наконец-то! - нехорошо усмехнувшись, сказал Арбузов.
Нелли молча сняла шляпу и кофточку и стала посреди комнаты. Она или не слыхала, или не обратила внимания на тон Арбузова.
- Ну, вот и все! - сказала она, как бы про себя. Нельзя было понять, отвечала ли она на какие-то свои мысли или успокаивала Арбузова. Слова ее прозвучали так, как будто бы одновременно она хотела сказать: "Ну, вот и конец, оборвалось последнее, все умерло...", или: "Ну, вот, только и всего, и ты напрасно беспокоился!"
Арбузов мрачно и недоверчиво посмотрел на нее.
- Все ли? кривя губы, спросил он. Нелли сжала брови, но ничего не отвечала.
- Ну, ладно... Слушай, Нелли, - заговорил Арбузов, помолчав, - я свое слово сдержал, не мешал ничему... Но пока я тут сидел один, я много передумал и... слушай... не могу верить!
Нелли молча, сдвинув тонкие брови, смотрела на него.
- Не могу! - повторил Арбузов.
- Ну, и не верь! - жестко ответила она. Арбузов быстро поднял голову, и бешенство сверкнуло в его воспаленных глазах.
-А тебе все равно? Ну, что ж... значит, я и прав! - - сказал он с трудом, точно через силу. Нелли пожала плечами.
- Может быть!
Нелли, не шути! - бешено крикнул Арбузов, но сейчас же и сдержался. - Ты же должна понять... Я тебе ничего не сказал, когда ты пошла... Уж очень смешно, стыдно было говорить... А теперь скажу: что бы там ты ни говорила, а я знаю одно, что ты его до сих пор любишь!
- Нет! - ответила Нелли.
- Любишь! По-прежнему, а может быть, и больше того!
- Нет! - упрямо и зло повторила Нелли. Арбузов хрипло засмеялся.
- Если бы ты себя сейчас слышала!.. Сама себя стараешься уверить... Только зря это! Не для одной же трагедии ты к нему побежала? Не для эффекта? Э, брось!.. Любишь, и все тут. Мне один человек говорил, что того, кому женщина в первый раз сама, по любви, отдалась, того она уже никогда не забудет. И возненавидит как будто, и зла пожелает, и убьет, пожалуй, а стоит тому опять хоть пальчиком поманить, так и побежит... я теперь и сам это вижу!
Арбузов говорил, издеваясь и самого себя мучая.
Нелли молчала.
- Ну, что ж, трогательное было прощание, а? - с болезненной усмешкой спросил Арбузов. Нелли быстро взглянула.
- Да, очень! - ответила она мстительно. Арбузов побледнел.
- Я ведь вижу, что ты надо мной издеваешься, Нелли! - судорожно облизывая языком сухие губы, сказал он и попытался презрительно засмеяться. - Только это ты сама думаешь, что нарочно, со зла говоришь, а на самом деле было трогательно... Оно видно!..
- Видно? - спросила Нелли, прищуриваясь, и засмеялась. - Ну, тем лучше! Арбузов стал задыхаться.
- Уж не отдалась ли ты ему на прощанье? В последний-то раз? - сказал он, сам едва вынося свою насмешку.
- Конечно! - вызывающе ответила Нелли. Словно туман прошел по лицу Арбузова, и Нелли показалось, что он сейчас бросится на нее. И такое движение у него было. Точно мозг пошатнулся - Арбузов прекрасно видел, что она говорит это назло, что своими насмешками и подозрениями он только озлобляет ее, но даже и насмешки такой он не мог вынести. Уже одно то, что она, в самом деле ведь отдавшаяся Михайлову, могла произнести это слово, хотя бы и нарочно, сводило его с ума.
- Нелли, не мучь ты меня! - почти простонал он. Я ведь не верю... я знаю, что ты нарочно... но не могу я этого слышать, не могу!
Нелли засмеялась, бросила шляпу на комод и подошла к нему.
- Ну, будет... перестань! - шепнула она и, охватив голову Арбузова, прижала ее к груди, тихо и нежно гладя по буйным жестким волосам. - Я тебя люблю!.. Милый мой, бедный!
Безудержное счастье, сумасшедшее, сдавило горло Арбузову. Он прижался к ней, к небольшой ее груди, под которой слышалось мягкое биение сердца, и замер. Нелли чуть слышно гладила его по волосам.
- Замучился я... - жалко пробормотал он, - зачем ты ходила!
И ревнивая нотка опять скользнула в его шепоте. Нелли приняла руку и слегка отодвинулась. Арбузов, подняв голову, подозрительно смотрел на нес исподлобья.
- Значит, не совсем же ты его забыла...
Нелли вдруг оттолкнула его и заломила руки.
- Ах, как все это скучно, тяжело, противно! Как мне надоело это все! - простонала она с тоской.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Скачать полный текст (898 Кб)
Перейти на страницу автора
|
|