|
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Я узнал толстые, негрские и как будто даже сейчас еще брызжущие смехом губы. Крепко зажмуривши глаза, он смеялся мне в лицо. Секунда я перешагнул через него и побежал потому что я уже не мог, мне надо было сделать все скорее, иначе я чувствовал сломаюсь, прогнусь, как перегруженный рельс...
К счастью это было уже в двадцати шагах, уже вывеска золотые буквы "Бюро Хранителей". На пороге я остановился, хлебнул воздуху, сколько мог и вошел.
Внутри, в коридоре бесконечной цепью, в затылок, стояли нумера, с листками, с толстыми тетрадками в руках. Медленно подвигались на шаг, на два и опять останавливались.
Я заметался вдоль цепи, голова расскакивалась, я хватал их за рукава, я молил их как больной молит дать ему скорее чего-нибудь такого, что секундной острейшей мукой сразу перерубило бы все.
Какая-то женщина, туго перетянутая поясом поверх юнифы, отчетливо выпячены два седалищных полушара, и она все время поводила ими по сторонам, как будто именно там у нее были глаза. Она фыркнула на меня:
У него живот болит! Проводите его в уборную вон, вторая дверь направо...
И на меня смех: и от этого смеха что-то к горлу, и я сейчас закричу или... или...
Вдруг сзади кто-то схватил меня за локоть. Я обернулся: прозрачные, крылатые уши. Но они были не розовые, как обыкновенно, а пунцовые: кадык на шее ерзал вот-вот прорвет тонкий чехол.
Зачем вы здесь? спросил он, быстро ввинчиваясь в меня.
Я так и вцепился в него:
Скорее к вам в кабинет... Я должен все сейчас же! Это хорошо, что именно вам... Это может быть ужасно, что именно вам, но это хорошо, это хорошо...
Он тоже знал [ее], и от этого мне было еще мучительней, но, может быть, он тоже вздрогнет, когда услышит, и мы будем убивать уже вдвоем, я не буду один в эту последнюю мою секунду...
Захлопнулась дверь. Помню: внизу под дверью прицепилась какая-то бумажка и заскребла на полу, когда дверь закрывалась, а потом, как колпаком, накрыло какой-то особенной, безвоздушной тишиной. Если бы он сказал хоть одно слово все равно какое самое пустяковое слово, я бы все сдвинул сразу. Но он молчал.
И, весь напрягшись до того, что загудело в ушах, я сказал (не глядя):
Мне кажется я всегда ее ненавидел, с самого начала. Я боролся... А впрочем нет, нет, не верьте мне: я мог и не хотел спастись, я хотел погибнуть, это было мне дороже всего... то есть не погибнуть, а чтобы она... И даже сейчас даже сейчас, когда я уже все знаю... Вы знаете, вы знаете, что меня вызывал Благодетель?
Да, знаю.
Но то, что Он сказал мне... Поймите же это вот все равно, как если сейчас выдернуть из-под вас пол и вы со всем, что вот тут на столе с бумагой, чернилами... чернила выплеснутся и все в кляксу...
Дальше, дальше! И торопитесь. Там ждут другие.
И тогда я захлебываясь, путаясь все, что было, все, что записано здесь. О себе настоящем и о себе лохматом, и то, что она сказала тогда о моих руках да, именно с этого все и началось, и как я тогда не хотел исполнить свой долг, и как обманывал себя, и как она достала подложные удостоверения, и как я ржавел день ото дня, и коридоры внизу, и как там за Стеною...
Все это несуразными комьями, клочьями я захлебывался, слов не хватало. Кривые, двояко-изогнутые губы с усмешкой пододвигали ко мне нужные слова я благодарно кивал: да, да... И вот (что же это?) вот уже говорит за меня он, а я только слушаю: "Да, а потом... Так именно и было, да, да!"
Я чувствую, как от эфира начинает холодеть вот тут, вокруг ворота, и с трудом спрашиваю:
Но как же но этого вы ниоткуда не могли...
У него усмешка молча все кривее... И затем:
А знаете вы хотели кой-что от меня утаить, вот вы перечислили всех, кого заметили там за Стеной, но одного забыли. Вы говорите нет? А не помните ли вы, что там мельком, на секунду, вы видели там... меня? Да, да: меня.
Пауза.
И вдруг мне молнийно, до головы, бесстыдно ясно: он он тоже их... И весь я, все мои муки, все то, что я, изнемогая, из последних сил принес сюда, как подвиг все это только смешно, как древний анекдот об Аврааме и Исааке. Авраам весь в холодном поту уже замахнулся ножом над своим сыном над собою вдруг сверху голос: "Не стоит! Я пошутил..."
Не отрывая глаз от кривеющей все больше усмешки, я уперся руками о край стола, медленно, медленно вместе с креслом отъехал, потом сразу себя всего схватил в охапку и мимо криков, ступеней, ртов опрометью.
Не помню, как я очутился внизу, в одной из общественных уборных при станции подземной дороги. Там, наверху, все гибло, рушилась величайшая и разумнейшая во всей истории цивилизация, а здесь по чьей-то иронии все оставалось прежним, прекрасным. И подумать: все это осуждено, все это зарастет травой, обо всем этом будут только "мифы"...
Я громко застонал. И в тот же момент чувствую кто-то ласково поглаживает меня по плечу.
Это был мой сосед, занимавший сиденье слева. Лоб огромная лысая парабола, на лбу желтые неразборчивые строки морщин. И эти строки обо мне.
Я вас понимаю, вполне понимаю, сказал он. Но все-таки успокойтесь: не надо. Все это вернется, неминуемо вернется. Важно только, чтобы все узнали о моем открытии. Я говорю об этом вам первому: я вычислил, что бесконечности нет!
Я дико посмотрел на него.
Да, да, говорю вам: бесконечности нет. Если мир бесконечен, то средняя плотность материи в нем должна быть равна нулю. А так как она не нуль это мы знаем, то, следовательно, Вселенная конечна, она сферической формы и квадрат вселенского радиуса, у^2 = средней плотности, умноженной на... Вот мне только и надо подсчитать числовой коэффициент, и тогда... Вы понимаете: все конечно, все просто, все вычислимо; и тогда мы победим философски, понимаете? А вы, уважаемый, мешаете мне закончить вычисление, вы кричите...
Не знаю, чем я больше был потрясен: его открытием или его твердостью в этот апокалипсический час: в руках у него (я увидел это только теперь) была записная книжка и логарифмический циферблат. И я понял: если даже все погибнет, мой долг (перед вами, мои неведомые, любимые) оставить свои записки в законченном виде.
Я попросил у него бумагу и здесь я записал эти последние строки...
Я хотел уже поставить точку так, как древние ставили крест над ямами, куда они сваливали мертвых, но вдруг карандаш затрясся и выпал у меня из пальцев...
Слушайте, дергал я соседа. Да слушайте же, говорю вам! Вы должны вы должны мне ответить: а там, где кончается ваша конечная Вселенная? Что там дальше?
Ответить он не успел; сверху по ступеням топот
Запись 40-я.
Конспект:
ФАКТЫ. КОЛОКОЛ. Я УВЕРЕН.
День. Ясно. Барометр 760.
Неужели я, Д-503, написал эти двести двадцать страниц? Неужели я когда-нибудь чувствовал или воображал, что чувствую это?
Почерк мой. И дальше тот же самый почерк, но к счастью, только почерк. Никакого бреда, никаких нелепых метафор, никаких чувств: только факты. Потому что я здоров, я совершенно, абсолютно здоров. Я улыбаюсь я не могу не улыбаться: из головы вытащили какую-то занозу, в голове легко, пусто. Точнее: не пусто, но нет ничего постороннего, мешающего улыбаться (улыбка есть нормальное состояние нормального человека).
Факты таковы. В тот вечер моего соседа, открывшего конечность Вселенной, и меня, и всех, кто был с нами взяли в ближайший аудиториум (нумер аудиториума почему-то знакомый: 112). Здесь мы были привязаны к столам и подвергнуты Великой Операции.
На другой день я, Д-503, явился к Благодетелю и рассказал ему все, что мне было известно о врагах счастья. Почему раньше это могло мне казаться трудным? Непонятно. Единственное объяснение: прежняя моя болезнь (душа).
Вечером в тот же день за одним столом с Ним, с Благодетелем я сидел (впервые) в знаменитой Газовой Комнате. Привели ту женщину. В моем присутствии она должна была дать свои показания. Эта женщина упорно молчала и улыбалась. Я заметил, что у ней острые и очень белые зубы и что это красиво.
Затем ее ввели под Колокол. У нее стало очень белое лицо, а так как глаза у нее темные и большие то это было очень красиво. Когда из-под Колокола стали выкачивать воздух она откинула голову, полузакрыла глаза, губы стиснуты это напомнило мне что-то. Она смотрела на меня, крепко вцепившись в ручки кресла, смотрела, пока глаза совсем не закрылись. Тогда ее вытащили, с помощью электродов быстро привели в себя и снова посадили под Колокол. Так повторялось три раза и она все-таки не сказала ни слова. Другие, приведенные вместе с этой женщиной, оказались честнее: многие из них стали говорить с первого же раза. Завтра они все взойдут по ступеням Машины Благодетеля.
Откладывать нельзя потому что в западных кварталах все еще хаос, рев, трупы, звери и к сожалению значительное количество нумеров, изменивших разуму.
Но на поперечном, 40-м проспекте удалось сконструировать временную Стену из высоковольтных волн. И я надеюсь мы победим. Больше: я уверен мы победим. Потому что разум должен победить.
1920
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Скачать полный текст (307 Кб)
Перейти на страницу автора
|