|
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
I сразу, без всякой подготовки, обрушила на меня все:
Я знаю, послезавтра у вас первый, пробный полет "[Интеграла]". В этот день мы захватим его в свои руки.
Как? Послезавтра?
Да. Сядь, не волнуйся. Мы не может терять ни минуты. Среди сотен, наудачу взятых вчера Хранителями, попало двенадцать Мефи. И упустить два-три дня они погибнут.
Я молчал.
Чтобы наблюдать за ходом испытания к вам должны прислать электротехников, механиков, врачей, метеорологов. И ровно в двенадцать запомни когда прозвонят к обеду и все пройдут в столовую, мы останемся в коридоре, запрем всех в столовой и "[Интеграл]" наш... Ты понимаешь: это нужно во что бы то ни стало. "[Интеграл]" в наших руках это будет оружие, которое поможет кончить все сразу, быстро, без боли. Их аэро... ха! Это будет просто ничтожная мошкара против коршуна. И потом: если уж это будет неизбежно можно будет направить вниз дула двигателей и одной только их работой...
Я вскочил:
Это немыслимо! Это нелепо! Неужели тебе не ясно: то, что вы затеваете, это революция?
Да, революция! Почему же это нелепо?
Нелепо потому что революции не может быть. Потому что наша это не ты, а я говорю наша революция была последней. И больше никаких революций не может быть. Это известно всякому...
Насмешливый, острый треугольник бровей:
Милый мой: ты математик. Даже больше: ты философ от математики. Так вот: назови мне последнее число.
То есть? Я... я не понимаю: какое последнее?
Ну последнее, верхнее, самое большое.
Но, I, это же нелепо. Раз число чисел бесконечно, какое же ты хочешь последнее?
А какую же ты хочешь последнюю революцию? Последней нет, революции бесконечны. Последняя это для детей: детей бесконечность пугает, а необходимо чтобы дети спокойно спали по ночам...
Но какой смысл какой же смысл во всем этом ради Благодетеля? Какой смысл, раз все уже счастливы?
Положим... Ну хорошо: пусть даже так. А что дальше?
Смешно! Совершенно ребяческий вопрос. Расскажи что-нибудь детям все до конца, а они все-таки непременно спросят: а дальше, а зачем?
Дети единственно смелые философы. И смелые философы непременно дети. Именно так, как дети, всегда и надо: а что дальше?
Ничего нет дальше! Точка. Во всей Вселенной равномерно, повсюду разлито...
Ага: равномерно, повсюду! Вот тут она самая и есть энтропия, психологическая энтропия. Тебе, математику, разве не ясно, что только разности разности температур, только тепловые контрасты только в них жизнь. А если всюду, по всей Вселенной, одинаково теплые или одинаково прохладные тела... Их надо столкнуть чтобы огонь, взрыв, геенна. И мы столкнем.
Но, I, пойми же, пойми: наши предки во время Двухсотлетней Войны именно это и сделали...
О, и они были правы тысячу раз правы. У них только одна ошибка: позже они уверовали, что они есть последнее число какого нет в природе, нет. Их ошибка ошибка Галилея: он был прав, что Земля движется вокруг Солнца, но он не знал, что вся солнечная система движется еще вокруг какого-то центра, он не знал, что настоящая, не относительная, орбита Земли вовсе не наивный круг...
А вы?
А мы пока знаем, что нет последнего числа. Может быть, забудем. Нет: даже наверное забудем, когда состаримся как неминуемо старится все. И тогда мы тоже неизбежно вниз как осенью листья с дерева как послезавтра вы... Нет, нет, милый, не ты. Ты же с нами, ты с нами!
Разгоревшаяся, вихревая, сверкучая я никогда еще не видел ее такой она обняла меня собою, вся. Я исчез...
Последнее глядя прочно, твердо в глаза мне:
Так помни же: в двенадцать.
И я сказал:
Да, я помню.
Ушла. Я один среди буйного, разноголосого гама синих, красных, зеленых, бронзово-желтых, оранжевых...
Да, в 12... и вдруг нелепое ощущение чего-то постороннего, осевшего на лицо чего никак не смахнуть. Вдруг вчерашнее утро, Ю и то, что она кричала тогда в лицо I... Почему? Что за абсурд.
Я поторопился выйти наружу и скорее домой, домой...
Где-то сзади я слышал пронзительный писк птиц над Стеной. А впереди, в закатном солнце из малинового кристаллизованного огня шары куполов, огромные пылающие кубы-дома, застывшей молнией в небе шпиц аккумуляторной башни. И все это всю эту безукоризненную, геометрическую красоту я должен буду сам, своими руками... Неужели никакого выхода, никакого пути?
Мимо какого-то аудиториума (нумер его не помню). Внутри грудой сложены скамьи; посредине столы, покрытые простынями из белоснежного стекла; на белом пятно розовой солнечной крови. И во всем этом скрыто какое-то неведомое потому жуткое завтра. Это противоестественно: мыслящему зрячему существу жить среди незакономерностей, неизвестных, иксов. Вот если бы вам завязали глаза и заставили так ходить, ощупывать, спотыкаться, и вы знаете, что где-то тут вот совсем близко край, один только шаг и от вас останется только сплющенный, исковерканный кусок мяса. Разве это не то же самое?
...А что если не дожидаясь самому вниз головой? Не будет ли это единственным и правильным, сразу распутывающим все?
Запись 31-я.
Конспект:
ВЕЛИКАЯ ОПЕРАЦИЯ. Я ПРОСТИЛ ВСЕ. СТОЛКНОВЕНИЕ ПОЕЗДОВ.
Спасены! В самый последний момент, когда уже казалось не за что ухватиться, казалось уже все кончено...
Так: будто вы по ступеням уже поднялись к грозной Машине Благодетеля, и с тяжким лязгом уже накрыл вас стеклянный колпак, и вы в последний раз в жизни, скорее глотаете глазами синее небо...
И вдруг: все это только "сон". Солнце розовое и веселое, и стена такая радость погладить рукой холодную стену и подушка без конца упиваться ямкой от вашей головы на белой подушке...
Вот приблизительно то, что пережил я, когда сегодня утром прочитал Государственную Газету. Был страшный сон, и он кончился. А я, малодушный, я, неверующий, я думал уже о своевольной смерти. Мне стыдно сейчас читать последние, написанные вчера, строки. Но все равно: пусть, пусть они останутся, как память о том невероятном, что могло быть и чего уже не будет... да, не будет!..
На первой странице Государственной Газеты сияло:
"Радуйтесь,
Ибо отныне вы совершенны! До сего дня ваши же детища, механизмы были совершеннее вас.
Чем?
Каждая искра динамо искра чистейшего разума; каждый ход поршня непорочный силлогизм. Но разве не тот же безошибочный разум и в вас? Философия у кранов, прессов и насосов законченна и ясна, как циркульный круг. Но разве ваша философия менее циркульна?
Красота механизма в неуклонном и точном, как маятник, ритме. Но разве вы, с детства вскормленные системой Тэйлора, не стали маятниково-точны?
И только одно:
У механизмов нет фантазии.
Вы видели когда-нибудь, чтобы во время работы на физиономии у насосного цилиндра расплывалась далекая, бессмысленно-мечтательная улыбка? Вы слышали когда-нибудь, чтобы краны по ночам, в часы, назначенные для отдыха, беспокойно ворочались и вздыхали?
Нет!
А у вас краснейте! Хранители все чаще видят эти улыбки и вздохи. И прячьте глаза историки Единого Государства просят отставки, чтобы не записывать постыдных событий.
Но это не ваша вина вы больны. Имя этой болезни:
фантазия.
Это червь, который выгрызает черные морщины на лбу. Это лихорадка, которая гонит вас бежать все дальше хотя бы это "дальше" начиналось там, где кончается счастье. Это последняя баррикада на пути к счастью.
И радуйтесь: она уже взорвана.
Путь свободен.
Последнее открытие Государственной Науки: центр фантазии жалкий мозговой узелок в области Варолиева моста. Трехкратное прижигание этого узелка Х-лучами и вы излечены от фантазии навсегда.
Вы совершенны, вы машиноравны, путь к стопроцентному счастью свободен. Спешите же все стар и млад спешите подвергнуться Великой Операции. Спешите в аудиториумы, где производится Великая Операция. Да здравствует Великая Операция. Да здравствует Единое Государство, да здравствует Благодетель!"
...Вы если бы вы читали все это не в моих записях, похожих на какой-то древний, причудливый роман, если бы у вас в руках, как у меня, дрожал вот этот еще пахнущий краской газетный лист если бы вы знали, как я, что все это самая настоящая реальность, не сегодняшняя, так завтрашняя, разве не чувствовали бы вы то же самое, что я? Разве как у меня сейчас не кружилась бы у вас голова? Разве по спине и рукам не бежали бы у вас эти жуткие, сладкие ледяные иголочки? Разве не казалось бы вам, что вы гигант, Атлас и если распрямиться, то непременно стукнетесь головой о стеклянный потолок?
Я схватил телефонную трубку:
I-330... Да, да: 330, и потом, захлебываясь, крикнул: Вы дома, да? Вы читали вы читаете? Ведь это же, это же... Это изумительно!
Да... долгое, темное молчание. Трубка чуть слышно жужжала, думала что-то... Мне непременно надо вас увидеть сегодня. Да, у меня после шестнадцати. Непременно.
Милая! Какая-какая милая! "Непременно"... Я чувствовал: улыбаюсь и никак не могу остановиться, и так вот понесу по улице эту улыбку как фонарь, высоко над головой...
Там, снаружи, на меня налетел ветер. Крутил, свистел, сек. Но мне только еще веселее. Вопи, вой все равно: теперь тебе уже не свалить стен. И над головой рушатся чугунно-летучие тучи пусть: вам не затемнить солнца мы навеки приковали его цепью к зениту мы, Иисусы Навины.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Скачать полный текст (307 Кб)
Перейти на страницу автора
|