 |
|
|
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
- Так почему же председатель не сделал этого?
- Я бы тоже желал знать почему, - смеясь, сказал Фанарин.
- Стало быть, сенат исправит ошибку?
- Это смотря по тому, какие там в данный момент будут заседать богодулы.
- Как богодулы?
- Богодулы из богадельни. Ну, так вот-с. Дальше пишем: "Такой вердикт не давал суду права, - продолжал он быстро, - подвергнуть Маслову уголовному наказанию, и применение к ней 3 пункта 771 статьи Устава уголовного судопроизводства составляет резкое и крупное нарушение основных положений нашего уголовного процесса. По изложенным основаниям имею честь ходатайствовать и так далее и так далее об отмене согласно 909, 910, 2 пункта 912 и 928 статей Устава уголовного судопроизводства и так далее и так далее и о передаче дела сего в другое отделение того же суда для нового рассмотрения". Так вот-с, все, что можно было сделать, сделано. Но буду откровенен, вероятия на успех мало. Впрочем, все зависит от состава департамента сената. Если есть рука, похлопочите.
- Я кое-кого знаю.
- Да и поскорее, а то они все уедут геморрои лечить, и тогда три месяца надо ждать... Ну, а в случае неуспеха остается прошение на высочайшее имя. Это тоже зависит от закулисной работы. И в этом случае готов служить, то есть не в закулисной, а в составлении прошения.
- Благодарю вас, гонорар, стало быть...
- Помощник передаст вам беловую жалобу и скажет.
- Еще я хотел спросить вас: прокурор дал мне пропуск в тюрьму к этому лицу, в тюрьме же мне сказали, что нужно еще разрешение губернатора для свиданий вне условных дней и места. Нужно ли это?
- Да, я думаю. Но теперь губернатора нет, правит должностью виц. Но это такой дремучий дурак, что вы с ним едва ли что сделаете.
- Это Масленников?
- Да.
- Я знаю его, - сказал Нехлюдов и встал, чтобы уходить.
В это время в комнату влетела быстрым шагом маленькая, страшно безобразная, курносая, костлявая, желтая женщина - жена адвоката, очевидно нисколько не унывавшая от своего безобразия. Она не только была необыкновенно оригинально нарядна, - что-то было на ней накручено и бархатное, и шелковое, и ярко-желтое, и зеленое, - но и жидкие волосы ее были подвиты, и она победительно влетела в приемную, сопутствуемая длинным улыбающимся человеком с земляным цветом лица, в сюртуке с шелковыми отворотами и белом галстуке. Это был писатель; его знал по лицу Нехлюдов.
- Анатоль, - проговорила она, отворяя дверь, - пойдем ко мне. Вот Семен Иванович обещает прочесть свое стихотворение, а ты должен читать о Гаршине непременно.
Нехлюдов хотел уйти, но жена адвоката пошепталась с мужем и тотчас же обратилась к нему:
- Пожалуйста, князь, - я вас знаю и считаю излишним представления, - посетите наше литературное утро. Очень будет интересно. Анатоль прелестно читает.
- Видите, сколько у меня разнообразных дел, - сказал Анатоль, разводя руками, улыбаясь и указывая на жену, выражая этим невозможность противустоять такой обворожительной особе.
С грустным и строгим лицом и с величайшею учтивостью поблагодарив жену адвоката за честь приглашения, Нехлюдов отказался за неимением возможности и вышел в приемную.
- Какой гримасник! - сказала про него жена адвоката, когда он вышел.
В приемной помощник передал Нехлюдову готовое прошение и на вопрос о гонораре сказал, что Анатолий Петрович назначил тысячу рублей, объяснив при этом, что, собственно, таких дел Анатолий Петрович не берет, но делает это для него.
- Как же подписать прошение, кто должен? - спросил Нехлюдов.
- Может сама подсудимая, а если затруднительно, то и Анатолий Петрович, взяв от нее доверенность.
- Нет, я съезжу и возьму ее подпись, - сказал Нехлюдов, радуясь случаю увидать ее раньше назначенного дня.
XLVI
В обычное время в остроге просвистели по коридорам свистки надзирателей; гремя железом, отворились двери коридоров и камер, зашлепали босые ноги и каблуки котов, по коридорам прошли парашечники, наполняя воздух отвратительною вонью; умылись, оделись арестанты и арестантки и вышли по коридорам на поверку, а после поверки пошли за кипятком для чая.
За чаем в этот день по всем камерам острога шли оживленные разговоры о том, что в этот день должны были быть наказаны розгами два арестанта. Один из этих арестантов был хорошо грамотный молодой человек, приказчик Васильев, убивший свою любовницу в припадке ревности. Его любили товарищи по камере за его [182] веселость, щедрость и твердость в отношениях с начальством. Он знал законы и требовал исполнения их. За это начальство не любило его. Три недели тому назад надзиратель ударил парашечника за то, что тот облил его новый мундир щами. Васильев вступился за парашечника, говоря, что нет закона бить арестантов. "Я тебе покажу закон", - сказал надзиратель и изругал Васильева. Васильев ответил тем же. Надзиратель хотел ударить, но Васильев схватил его за руки, подержал так минуты три, повернул и вытолкнул из двери. Надзиратель пожаловался, и смотритель велел посадить Васильева в карцер.
Карцеры были ряд темных чуланов, запиравшихся снаружи запорами. В темном, холодном карцере не было ни кровати, ни стола, ни стула, так что посаженный сидел или лежал на грязном полу, где через него и на него бегали крысы, которых в карцере было очень много и которые были так смелы, что в темноте нельзя было уберечь хлеба. Они съедали хлеб из-под рук у посаженных и даже нападали на самих посаженных, если они переставали шевелиться. Васильев сказал, что не пойдет в карцер, потому что не виноват. Его повели силой. Он стал отбиваться, и двое арестантов помогли ему вырваться от надзирателей. Собрались надзиратели и между прочим знаменитый своей силой Петров. Арестантов смяли и втолкнули в карцеры. Губернатору тотчас же было донесено о том, что случилось нечто похожее на бунт. Была получена бумага, в которой предписывалось дать главным двум виновникам - Васильеву и бродяге Непомнящему - по тридцать розог.
Наказание должно было происходить в женской посетительской.
С вечера все это было известно всем обитателям острога, и по камерам шли оживленные переговоры о предстоящем наказании.
Кораблева, Хорошавка, Федосья и Маслова сидели в своем углу и, все красные и оживленные, выпив уже водки, которая теперь не переводилась у Масловой и которою она щедро угощала товарок, пили чай и говорили о том же.
- Разве он буянил или что, - говорила Кораблева про Васильева, откусывая крошечные кусочки сахару всеми своими крепкими зубами. - Он только за товарища стал. Потому нынче драться не велят.
- Малый, говорят, хорош, - прибавила Федосья, простоволосая, с своими длинными косами, сидевшая на полене против нар, на которых был чайник.
- Вот бы ему сказать, Михайловна, - обратилась сторожиха к Масловой, подразумевая под "ним" Нехлюдова.
- Я скажу. Он для меня все Сделает, - улыбаясь и встряхивая головой, отвечала Маслова.
- Да ведь когда приедет, а они, говорят, сейчас пошли за ними, - сказала Федосья. - Страсть это, - прибавила она, вздыхая.
- Я однова видела, как в волостном мужика драли. Меня к старшине батюшка свекор послал, пришла я, а он, глядь... - начала сторожиха длинную историю.
Рассказ сторожихи был прерван звуком голосов и шагов в верхнем коридоре.
Женщины притихли, прислушиваясь.
- Поволокли, черти, - сказала Хорошавка. - Запорют они его теперь. Злы уж больно на него надзиратели, потому он им спуска не дает.
Наверху все затихло, и сторожиха досказала свою историю, как она испужалась в волостном, когда там в сарае мужика секли, как у ней вся внутренность отскочила. Хорошавка же рассказала, как Щеглова плетьми драли, а он и голоса не дал. Потом Федосья убрала чай, и Кораблева и сторожиха взялись за шитье, а Маслова села, обняв коленки, на нары, тоскуя от скуки. Она собралась лечь заснуть, как надзирательница кликнула ее в контору к посетителю.
- Беспременно скажи про нас, - говорила ей старуха Меньшова, в то время как Маслова оправляла косынку перед зеркалом с облезшей наполовину ртутью, - не мы зажгли, а он сам, злодей, и работник видел; он души не убьет. Ты скажи ему, чтобы он Митрия вызвал. Митрий все ему выложит, как на ладонке; а то что ж это, заперли в замок, а мы и духом не слыхали, а он, злодей, царствует с чужой женой, в кабаке сидит.
- Не закон это! - подтвердила Кораблиха.
- Скажу, непременно скажу, - отвечала Маслова. - А то выпить еще для смелости, - прибавила она, подмигнув глазом.
Кораблиха налила ей полчашки. Маслова выпила, утерлась и в самом веселом расположении духа, повторяя сказанные ею слова: "для смелости", покачивая головой и улыбаясь, пошла за надзирательницей по коридору.
XLVII
Нехлюдов уже давно дожидался в сенях. Приехав в острог, он позвонил у входной двери и Подал дежурному надзирателю разрешение прокурора.
- Вам кого?
- Видеть арестантку Маслову.
- Нельзя теперь: смотритель занят.
- В конторе? - спросил Нехлюдов.
- Нет, здесь, в посетительской, - отвечал смущенно, как показалось Нехлюдову, надзиратель.
- Разве нынче принимают?
- Нет, особенное дело, - сказал он.
- Как же его увидать?
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Скачать полный текст (930 Кб)
Перейти на страницу автора
|
|