 |
|
|
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
- Протерть горькая! - отвечал, почесывая спину, дворник.
- Ничего... Когда есть, он во все карманы рассует.
- Тогда и взыщи.
- Беспременно!
10
Гостья, как только осталась одна, сейчас же открыла свой бархатный мешок, и, вытащив оттуда спешно сунутые деньги, стала считать их. Тысяча рублей была сполна. Дама сложила билеты поаккуратнее и уже хотела снова закрыть мешок, как ее кто-то схватил за руку.
Она не заметила, как в комнату неслышными шагами вошел хорошо упитанный, розовый молодой человек с играющим кадыком под шеей и с откровенною улыбкою на устах. Он прямо ловкою хваткой положил руку на бронзовый замок бархатной сумки и сказал:
- Это арестовано!
Гостья сначала вздрогнула, но мгновенный испуг сейчас же пропал и уступил место другому чувству. Она осветилась радостью и тихо произнесла:
- Valerian! Где был ты? Боже!
- Я? Как всегда: везде и нигде. Впрочем, теперь я прямо с неба, для того чтобы убрать к себе вот этот мешочек земной грязи.
Дама хотела ему что-то сказать, но он показал ей пальцем на закрытую дверь смежной комнаты, взял у нее из рук мешок и, вынув оттуда все деньги, положил их себе в карман.
Гостья всего этого точно не замечала. Глядя на нее, приходилось бы думать, что такое обхождение ей давно в привычку и что это ей даже приятно. Она не выпускала из своих рук свободной руки Валериана и, глядя ему в лицо, тихо стонала:
- О, если бы ты знал!.. Если бы ты знал, как я истерзалась! Я не видала тебя трое суток!.. Они мне показались за вечность!
- А-а! что делать? Я этих деньков тоже не скоро забуду! Куда только я не метался, чтобы достать эту глупую тысячу рублей! Нет, теперь я убежден, что самое верное средство брать со всех деньги, это посвятить себя благодетельствованию бедных! Еще милость господня, что есть на земле дураки вроде oncle Zacharie [дяди Захара (франц.)].
- Оставь о нем!
- Э, нет! Я благодарен: он уже во второй раз дает нам передышку.
- Но не доведи себя до этого, мой милый, в третий.
- Если я так же глупо проиграюсь еще раз, то я удавлюсь.
- Какой вздор ты говоришь!
- Отчего же? Это, говорят, очень приятная смерть. Что-то вроде чего-то... Смотрите, вот у меня про всякий случай при себе в кармане и сахарная бечевка. Я пробовал: она выдержит.
- О боже! Что ты говоришь! - и, понизив голос, она прошептала: - Avancez une chaise!.. [Подвиньте стул! (франц.)]
Молодой человек сделал комическую гримасу и опять молча показал на завешенную дверь.
Дама сморщила брови и спросила шепотом:
- Что?
Молодой человек приложил ко рту ладони и ответил в трубку:
- Maman здесь подслушивает!
- И все это неправда! Ты очень часто клевещешь на свою мать!
Валериан перекрестился и тихо уверил:
- Ей-богу, правда: она всегда подслушивает.
- Как тебе не стыдно!
- Нет, напротив, мне за нее очень стыдно, но я ее и не осуждаю, а только предупреждаю других. Я знаю, что она делает это из отличных побуждений... Святые чувства матери...
- Approchez-vous de moi [приблизьтесь ко мне (франц.)], милый!
- Значит, вы не верите, что она слышит?.. Ну, я ее сейчас кликну...
- Пожалуйста, без этих опытов!
- Лучше поезжайте скорее домой, и через двадцать минут...
- Ты будешь?
Он согласно кивнул головой.
Она сжала его руку и спросила:
- Это не ложь?
- Это правда, но не надо царапать ногтями мою руку.
- Когда же я не могу!
- Пустяки!
- Поцелуй меня хоть один раз!
- Еще что!
- Но отчего же!
- Ну, хорошо!
Молодой человек поцеловал ее и встал с места: он очень хотел бы, чтобы его дама сейчас же встала и ушла, но она не поднималась и еще что-то шептала. Ее дальнейшее присутствие здесь было ему мучительно, и это выразилось на его искаженном злостью лице. И зато он взял ее руку и, приложив ее к своим губам, сказал:
- Lilas de perse [персидская сирень (франц.)] - это мило: я люблю этот запах!
Дама вспрыгнула и, сжав рукой лоб, покачнулась.
- Что с вами? - спросил ее Валериан. - Спешите на воздух!
Она взглянула на него исподлобья и прошипела:
- Это низко!.. это подло!.. это бесчестно!.. После того когда я тебе это откровенно объяснила... ты не имеешь права... не имеешь пра... ва... пра... ва...
- Бога ради только без истерики!.. Вам нужно скорее на воздух!
- Воздух... пустяки... Я все это должна была выполнить...
- Ну да... и выполнила... Поезжай скорей домой, и все будет прекрасно.
При этом обрадовании она опять взяла его руку и прошептала:
- Ну да... О, боже! Но если ж я тебе уже все рассказала, для чего это так было нужно, то для чего ж говорить: "lilas de perse"! Ведь это низко!.. Я всем скажу... вот именно... как это низко... А я отсюда не уйду...
- Да, да! Пожалуйста останьтесь: maman сейчас придет.
И он встал с места, но она его удержала.
- Я, верно, схожу с ума! - произнесла она, приложив к бьющимся вискам тыльную сторону своих стынущих пальцев, и повторила: - Помогите! Я, право, схожу с ума!
Валериан испугался страдальческого выражения ее лица и начал ее крестить. Она с негодованием его оттолкнула и прошептала:
- Креститель!
- Что ж тебе надо?
- Мне? Унижения и новых обид! Мне нужно, чтобы ты был со мною!
- Но я же с тобою!
- О-о, конечно, не здесь!
- Ну и поезжай скорее домой, и я сейчас буду, и там падай, как хочешь.
- Как я хочу... Меня стоит убить!..
Она хотела сказать что-то еще, по вместо того поцеловала его руку, а он, с своей стороны, нагнулся к ней и прикоснулся губами к вьющейся на ее шее косичке.
Искаженное лицо женщины озарилось румянцем чувственного экстаза, и она поспешно закрыла себя вуалью и вышла. По ее щекам текли крупные, истерические слезы, и ее глаза померкли, а губы и нос покраснели и выпятились, и все лицо стало напоминать вытянутую морду ошалевшей от страсти собаки.
Она догадалась, что она гадка, и закрылась вуалем.
Когда она проходила мимо швейцара, тот молча подал ей хранившееся у него за обшлагом ливреи письмо с адресом "живчика", а она бросила ему трехрублевый билет и села в сани, тронув молча кучера пальцем.
- Инда земли не видит от слез! - заметил своему собеседнику швейцар. - А ему хоть бы что!
- Да, нонче себя мужской пол не теряют напрасно.
11
Молодой Валериан собственноручно запер дверь за дамою и, возвратись в гостиную, вынул из кармана панталон скомканные деньги и начал их считать.
Из-за двери, на которую Валериан указал гостье, в самом деле послышался голос его матери. Она спросила:
- Ты что-то делаешь?
- Да я уж сделал.
- Ты можешь купить "промышленные": все уверяют, что они к весне сыграют вдвое.
- Maman, я знаю кое-что повыгоднее.
- А что такое, например?
- Ну, мало ли! Теперь ведь посыпают персидским порошком ростовщиков, и даже наш "взаимный друг" Michel окочурился... В их место нужно же нечто новое.
- Вот то и есть, но что же именно?
- Ах, maman! Это возможно только тому, кого, как меня, считают беззаботным мотом, у которого нет ничего за душою.
За дверью что-то резали и положили ножницы.
- Вы, maman, что-нибудь шьете?
- Да, мой сын, я зашиваю свои дыры, я чинюсь... подшиваю лохмотья, которых не хочу показать моей горничной.
- Это, maman, очень благоразумно и благородно.
- Но неприятно.
Юноша хотел что-то ответить, но промолчал, и только кадык у него ходил, клубясь яблоком.
За дверью опять послышалось, как что-то отрезали ножницами и снова положили их на место, и в то же время хозяйка сказала:
- Я думаю, что ты гораздо больше бы выиграл, если бы помог дяде Захару поправить увлечения его молодости. Лука это наверное бы оценил и стал бы принимать нас.
- Очень может быть, maman, но я ведь не самолюбив и не падок на то, чтобы хвалиться, где меня принимают.
- Но он бы тебе просто дал много денег.
- Что ж, я очень рад, но только как это сделать?
- Надо взять бумагу, которой боится дядя Захар.
- То есть, милая мама, ее ведь надо _украсть_!
- У тебя такая грубость, что с тобой нельзя говорить.
- Maman, я ничего не грублю, а я только договариваю то, что надо сделать.
- Неправда. Эта женщина сама все тебе сделает.
- Э-э! ошибаетесь! Эта женщина есть превосходный агент и превосходный математик, но ее же не оплетеши.
- Однако же она считает тебя игроком и мотом.
- Да, maman, но я употребляю очень большие усилия, чтобы устроить себе такую репутацию, только из-за того, что это должно сослужить мне службу при новом курсе.
- Сказать по совести, я ничего не понимаю, для чего это нужно.
- А кажется, что проще! Все уже вкусили "доблего" жития, и оно, наконец, надоело... Что делать? Род людской неблагодарен и злонравен... Felicitas temporum [счастливое время (лат.)] откланивается... Нужен реванш... есть потребность в реакции...
- И что же будет в реакции?
- Это, maman, еще неясно, но известно всем, что явления не повторяются, а после дождичка бывает ведро, и потому прослыть мотом и кутилой теперь все-таки выгодно - это значит обнаружить в себе известную благонадежность, которая пригодится очень скоро.
- А вы уже на все готовы!
- Как же вы хотите иначе? Ведь мы же так и натасканы, чтоб быть на все готовыми.
- Скажи, однако, как не мудрена ваша мудрость!
- Ах, maman, что такое нам мудрость? Уж фельетонисты, и те где-то вычитали и повторяют, что "блага мудрость с наследием", а ведь вы с папашею нам наследия не уготовили.
- Христианские родители и не обязаны снабжать вас наследием.
- Нет-с, извините-с, обязаны!
- Где же это сказано?
- А вот в "премудрости Павла чтение", на которое любят ссылаться; там это и сказано: "не дети _должны собирать_ имение для родителей, но родители для детей".
- Это что-нибудь из толстовского, в простом этого нет!
- Извините-с! Не угодно ли посмотреть в самом в простом второе послание к коринфянам двенадцатая глава?
- Откуда ты все это знаешь, где и какая глава?
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
Скачать полный текст (108 Кб)
Перейти на страницу автора
|
|