|
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Заведите ружье...
- Господи!.. - простонал Обломов.
- Наконец, - заключил доктор, - к зиме поезжайте в Париж и там, в вихре жизни, развлекайтесь, не задумывайтесь: из театра на бал, в маскарад, за город с визитами, чтоб около вас друзья, шум, смех...
- Не нужно ли еще чего-нибудь? - спросил Обломов с худо скрытой досадой.
Доктор задумался...
- Разве попользоваться морским воздухом: сядьте в Англии на пароход да прокатитесь до Америки...
Он встал и стал прощаться.
- Если вы все это исполните в точности... - говорил он...
- Хорошо, хорошо, непременно исполню, - едко отвечал Обломов, провожая его.
Доктор ушел, оставив Обломова в самом жалком положении. Он закрыл глаза, положил обе руки на голову, сжался на стуле в комок и так сидел, никуда не глядя, ничего не чувствуя.
Сзади его послышался робкий зов:
- Илья Ильич!
- Ну? - откликнулся он.
- А что ж управляющему-то сказать:
- О чем?
- А насчет того, чтоб переехать?
- Ты опять об этом? - с изумлением спросил Обломов.
- Да как же, батюшка, Илья Ильич, быть-то мне? Сами рассудите: и так жизнь-то моя горькая, я в гроб гляжу...
- Нет, ты, видно, в гроб меня хочешь вогнать своим переездом, - сказал Обломов. - Послушай-ка, что говорит доктор!
Захар не нашел, что сказать, только вздохнул так, что концы шейного платка затрепетали у него на груди.
- Ты решился уморить, что ли, меня? - спросил опять Обломов. - Я надоел тебе - а? Ну, говори же?
- Христос с вами! Живите на здоровье! Кто вам зла желает? - ворчал Захар в совершенном смущении от трагического оборота, который начинала принимать речь.
- Ты! - сказал Илья Ильич. - Я запретил тебе заикаться о переезде, а ты, не проходит дня, чтоб пять раз не напомнил мне: ведь это расстроивает меня - пойми ты. И так здоровье мое никуда не годится.
- Я думал, сударь, что... отчего, мол, думал, не переехать? - дрожащим от душевной тревоги голосом говорил Захар.
- Отчего не переехать! Ты так легко судишь об этом! - говорил Обломов, оборачиваясь с креслами к Захару. - Да ты вникнул ли хорошенько, что значит переехать - а? Верно, не вникнул?
- И так не вникнул! - смиренно отвечал Захар, готовый во всем согласиться с барином, лишь бы не доводить дела до патетических сцен, которые были для него хуже горькой редьки.
- Не вникнул, так слушай, да и разбери, можно переезжать или нет. Что значит переехать? Это значит: барин уйди на целый день, да так одетый с утра и ходи...
- Что ж, хоть бы и уйти? - заметил Захар. - Отчего же и не отлучиться на целый день? Ведь нездорово сидеть дома. Вон вы какие нехорошие стали!
Прежде вы были как огурчик, а теперь, как сидите, бог знает на что похожи.
Походили бы по улицам, посмотрели бы на народ или на другое что...
- Полно вздор молоть, а слушай! - сказал Обломов. - Ходить по улицам!
- Да, право, - продолжал Захар с большим жаром. - Вон, говорят, какое-то неслыханное чудовище привезли: его бы поглядели. В тиатр или маскарад бы пошли, а тут бы без вас и переехали.
- Не болтай пустяков! Славно ты заботишься о барском покое! По-твоему, шатайся целый день - тебе нужды нет, что я пообедаю невесть где и как и не прилягу после обеда?.. Без меня они тут перевезут! Недогляди, так и перевезут - черепки. Знаю я, - с возрастающей убедительностью говорил Обломов, - что значит перевозка! Это значит ломка, шум; все вещи свалят в кучу на полу: тут и чемодан, и спинка дивана, и картины, и чубуки, и книги, и склянки какие-то, которых в другое время и не видать, а тут черт знает откуда возьмутся! Смотри за всем, чтоб не растеряли да не переломали...
половина тут, другая на возу или на новой квартире: захочется покурить, возьмешь трубку, а табак уже уехал... Хочешь сесть, да не на что; до чего ни дотронулся - выпачкался; все в пыли; вымыться нечем, и ходи вон с этакими руками, как у тебя...
- У меня руки чисты, - заметил Захар, показывая какие-то две подошвы вместо рук.
- Ну, уж не показывай только! - сказал Илья Ильич отворачиваясь. - А захочется пить, - продолжал Обломов, - взял графин, да стакана нет...
- Можно и из графина напиться! - добродушно прибавил Захар.
- Вот у вас все так: можно и не мести, и пыли не стирать, и ковров не выколачивать. А на новой квартире, - продолжал Илья Ильич, увлекаясь сам живо представившейся ему картиной переезда, - дня в три не разберутся, все не на своем месте: картины у стен, на полу, калоши на постели, сапоги в одном узле с чаем да с помадой. То, глядишь, ножка у кресла сломана, то стекло на картине разбито или диван в пятнах. Чего ни спросишь - нет, никто не знает - где, или потеряно, или забыто на старой квартире: беги туда...
- В ину пору раз десять взад и вперед сбегаешь, - перебил Захар.
- Вот видишь ли! - продолжал Обломов. - А встанешь на новой квартире утром, что за скука! Ни воды, ни угольев нет, а зимой так холодом насидишься, настудят комнаты, а дров нет; поди бегай, занимай...
- Еще каких соседей бог даст, - заметил опять Захар, - от иных не то что вязанки дров - ковша воды не допросишься.
- То-то же! - сказал Илья Ильич. - Переехал - к вечеру, кажется бы, и конец хлопотам: нет, еще провозишься недели две. Кажется, все расставлено...
смотришь, что-нибудь да осталось: шторы привесить, картинки приколотить - душу всю вытянет, жить не захочется... А издержек, издержек...
- Прошлый раз, восемь лет назад, рублев двести стало - как теперь помню, - подтвердил Захар.
- Ну вот, шутка! - говорил Илья Ильич. - А как дико жить сначала на новой квартире! Скоро ли привыкнешь? Да я ночей пять не усну на новом месте; меня тоска загрызет, как встану да увижу вон вместо этой вывески токаря другое что-нибудь напротив, или вон ежели из окна не выглянет эта стриженая старуха перед обедом, так мне и скучно... Видишь ли ты сам теперь, до чего доводил барина - а? - спросил с упреком Илья Ильич.
- Вижу, - прошептал смиренно Захар.
- Зачем же ты предлагал мне переехать? Станет ли человеческих сил вынести все это?
- Я думал, что другие, мол, не хуже нас, да переезжают, так и нам можно...
- сказал Захар.
- Что? Что? - вдруг с изумлением спросил Илья Ильич, приподнимаясь с кресел. - Что ты сказал?
Захар вдруг смутился, не зная, чем он мог подать барину повод к патетическому восклицанию и жесту... Он молчал.
- Другие не хуже! - с ужасом повторил Илья Ильич. - Вот ты до чего договорился! Я теперь буду знать, что я для тебя все равно, что "другой"!
Обломов поклонился иронически Захару и сделал в высшей степени оскорбленное лицо.
- Помилуйте, Илья Ильич, разве я равняю вас с кем-нибудь?..
- С глаз долой! - повелительно сказал Обломов, указывая рукой на дверь. - Я тебя видеть не могу. А! "другие"! Хорошо!
Захар с глубоким вздохом удалился к себе.
- Эка жизнь, подумаешь! - ворчал он, садясь на лежанку.
- Боже мой! - стонал тоже Обломов. - Вот хотел посвятить утро дельному труду, а тут расстроили на целый день! И кто же? свой собственный слуга, преданный, испытанный, а что сказал! И как это он мог?
Обломов долго не мог успокоиться; он ложился, вставал, ходил по комнате и опять ложился. Он в низведении себя Захаром до степени других видел нарушение прав своих на исключительное предпочтение Захаром особы барина всем и каждому.
Он вникал в глубину этого сравнения и разбирал, что такое другие и что он сам, в какой степени возможна и справедлива эта параллель и как тяжела обида, нанесенная ему Захаром; наконец, сознательно ли оскорбил его Захар, то есть убежден ли он был, что Илья Ильич все равно, что "другой", или так это сорвалось у него с языка, без участия головы. Все это задело самолюбие Обломова, и он решился показать Захару разницу между ним и теми, которых разумел Захар под именем "других", и дать почувствовать ему всю гнусность его поступка.
- Захар! - протяжно и торжественно кликнул он.
Захар, услышав этот зов, не прыгнул, по обыкновению, с лежанки, стуча ногами, не заворчал; он медленно сполз с печки и пошел, задевая за все и руками и боками, тихо, нехотя, как собака, которая по голосу господина чувствует, что проказа ее открыта и что зовут ее на расправу.
Захар отворил вполовину дверь, но войти не решался.
- Войди! - сказал Илья Ильич.
Хотя дверь отворялась свободно, но Захар отворял так, как будто нельзя было пролезть, и оттого только завяз в двери, но не вошел.
Обломов сидел на краю постели.
- Поди сюда! - настойчиво сказал он.
Захар с трудом высвободился из двери, но тотчас притворил ее за собой и прислонился к ней плотно спиной.
- Сюда! - говорил Илья Ильич, указывая пальцем место подле себя.
Захар сделал полшага и остановился за две сажени от указанного места.
- Еще! - говорил Обломов.
Захар сделал вид, что будто шагнул, а сам только качнулся, стукнул ногой и остался на месте.
Илья Ильич, видя, что ему никак не удается на этот раз подманить Захара ближе, оставил его там, где он стоял, и смотрел на него несколько времени молча, с укоризной.
Захар, чувствуя неловкость от этого безмолвного созерцания его особы, делал вид, что не замечает барина, и более, нежели когда-нибудь, стороной стоял к нему и даже не кидал в эту минуту своего одностороннего взгляда на Илью Ильича.
Он упорно стал смотреть налево, в другую сторону: там увидал он давно знакомый ему предмет - бахрому из паутины около картин, и в пауке - живой упрек своему нерадению.
- Захар! - тихо, с достоинством произнес Илья Ильич.
Захар не отвечал; он, кажется, думал: "Ну, чего тебе? Другого, что ли, Захара? Ведь я тут стою", и перенес взгляд свой мимо барина, слева направо; там тоже напомнило ему о нем самом зеркало, подернутое, как кисеей, густою пылью; сквозь нее дико, исподлобья смотрел на него, как из тумана, собственный его же угрюмый и некрасивый лик.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Скачать полный текст (971 Кб)
Перейти на страницу автора
|