|
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Совершенно не зная ничего, и я вышел строиться. Все подробности дела я узнал уже потом. Теперь же я думал, происходит какая-нибудь поверка; но, не видя караульных, которые производят поверку, удивился и стал осматриваться кругом. Лица были взволнованные и раздраженные. Иные были даже бледны. Все вообще были озадачены и молчаливы в ожидании того, как-то придется заговорить перед майором. Я заметил, что многие посмотрели на меня с чрезвычайным удивлением, но молча отворотились. Им было, видимо, странно, что я с ними построился. Они, очевидно, не верили, чтоб и я тоже показывал претензию. Вскоре, однако ж, почти все бывшие кругом меня стали снова обращаться ко мне. Все глядели на меня вопросительно.
- Ты здесь зачем? - грубо и громко спросил меня Василий Антонов, стоявший от меня подальше других и до сих пор всегда говоривший мне вы и обращавшийся со мной вежливо.
Я посмотрел на него в недоумении, все еще стараясь понять, что это значит, и уже догадываясь, что происходит что-то необыкновенное.
- В самом деле, что тебе здесь стоять? Ступай в казарму, - проговорил один молодой парень, из военных, с которым я до сих пор вовсе был незнаком, малый добрый и тихий. - Не твоего ума это дело.
- Да ведь строятся, - отвечал я ему, - я думал, поверка.
- Ишь, тоже выполз, - крикнул один.
- Железный нос, - проговорил другой.
- Муходавы! - проговорил третий с невыразимым презрением.
Это новое прозвище вызвало всеобщий хохот.
- При милости на кухне состоит, - прибавил еще кто-то.
- Им везде рай. Тут каторга, а они калачи едят да поросят покупают. Ты ведь собственное ешь; чего ж сюда лезешь.
- Здесь вам не место, - проговорил Куликов, развязно подходя ко мне; он взял меня за руку и вывел из рядов.
Сам он был бледен, черные глаза его сверкали, и нижняя губа была закусана. Он не хладнокровно ожидал майора. Кстати: я ужасно любил смотреть на Куликова во всех подобных случаях, то есть во всех тех случаях, когда требовалось ему показать себя. Он рисовался ужасно, но и дело делал. Мне кажется, он и на казнь бы пошел с некоторым шиком, щеголеватостью. Теперь, когда все говорили мне ты и ругали меня, он, видимо, нарочно удвоил свою вежливость со мною, а вместе с тем слова его были как-то особенно, даже высокомерно настойчивы, не терпевшие никакого возражения.
- Мы здесь про свое, Александр Петрович, а вам здесь нечего делать. Ступайте куда-нибудь, переждите... Вон ваши все на кухне, идите туда.
- Под девятую сваю, где Антипка беспятый живет! - подхватил кто-то.
Сквозь приподнятое окно в кухне я действительно разглядел наших поляков; впрочем, мне показалось, что там, кроме их, много народу. Озадаченный, я пошел на кухню. Смех, ругательства и тюканье (заменявшее у каторжных свистки) раздались вслед.
- Не понравились!.. тю-тю-тю! бери его!..
Никогда еще я не был до сих пор так оскорблен в остроге, и в этот раз мне было очень тяжело. Но я попал в такую минуту. В сенях в кухне мне встретился Т-вский, из дворян, твердый и великодушный молодой человек, без большого образования и любивший ужасно Б. Его из всех других различали каторжные и даже отчасти любили. Он был храбр, мужествен и силен, и это как-то выказывалось в каждом жесте его.
- Что вы, Горянчиков, - закричал он мне, - идите сюда!
- Да что там такое?
- Они претензию показывают, разве вы не знаете? Им, разумеется, не удастся: кто поверит каторжным? Станут разыскивать зачинщиков, и если мы там будет, разумеется, на нас первых свалят обвинение в бунте. Вспомните, за что мы пришли сюда. Их просто высекут, а нас под суд. Майор нас всех ненавидит и рад погубить. Он нами сам оправдается.
- Да и каторжные выдадут нас головою, - прибавил М-цкий, когда мы вошли на кухню.
- Не беспокойтесь, не пожалеют! - подхватил Т-вский.
В кухне, кроме дворян, было еще много народу, всего человек тридцать. Все они остались, не желая показывать претензию, - одни из трусости, другие по решительному убеждению в полной бесполезности всякой претензии. Был тут и Аким Акимыч, закоренелый и естественный враг всех подобных претензий, мешающих правильному течению службы и благонравию. Он молча и чрезвычайно спокойно выжидал окончания дела, нимало не тревожась его исходом, напротив, совершенно уверенный в неминуемом торжестве порядка и воли начальства. Был тут и Исай Фомич, стоявший в чрезвычайном недоумении, повесив нос, жадно и трусливо прислушиваясь к нашему говору. Он был в большом беспокойстве. Были тут все острожные полячки из простых, примкнувшие тоже к дворянам. Было несколько робких личностей из русских, народу всегда молчаливого и забитого. Выйти с прочими они не осмелились и с грустью ожидали, чем кончится дело. Было, наконец, несколько угрюмых и всегда суровых арестантов, народу неробкого. Они остались по упрямому и брезгливому убеждению, что все это вздор и ничего, кроме худого, из этого дела не будет. Но мне кажется, что они все-таки чувствовали себя теперь как-то неловко, смотрели не совсем самоуверенно. Они хоть и понимали, что совершенно правы насчет претензии, что и подтвердилось впоследствии, но все-таки сознавали себя как бы отщепенцами, оставившими артель, точно выдали товарищей плац-майору. Очутился тут и Елкин, тот самый хитрый мужичок-сибиряк, пришедший за фальшивую монету и отбивший ветеринарную практику у Куликова. Старичок из Стародубовских слобод был тоже тут. Стряпки решительно все до единого остались на кухне, вероятно по убеждению, что они тоже составляют часть администрации, а следовательно, и неприлично им выходить против нее.
- Однако, - начал я, нерешительно обращаясь к М-му, - кроме этих, почти все вышли.
- Да нам-то что? - проворчал Б.
- Мы во сто раз больше их рисковали бы, если б вышли; а для чего? Je hais ces brigands12. Неужели вы думаете хоть одну минуту, что их претензия состоится? Что за охота соваться в нелепость?
12 Я ненавижу этих разбойников. (франц.).
- Ничего из этого не будет, - подхватил один из каторжных, упрямый и озлобленный старик. Алмазов, бывший тут же, поспешил поддакнуть ему в ответ.
- Окроме того, что пересекут с полсотни, - ничего из этого не будет.
- Майор приехал! - крикнул кто-то, и все жадно бросились к окошкам.
Майор влетел злой, взбесившийся, красный, в очках. Молча, но решительно подошел он к фрунту. В этих случаях он действительно был смел и не терял присутствия духа. Впрочем, он почти всегда был вполпьяна. Даже его засаленная фуражка с оранжевым околышком и грязные серебряные эполеты имели в эту минуту что-то зловещее. За ним шел писарь Дятлов, чрезвычайно важная особа в нашем остроге, в сущности управлявший всем в остроге и даже имевший влияние на майора, малый хитрый, очень себе на уме, но и не дурной человек. Арестанты были им довольны. Вслед за ним шел наш унтер-офицер, очевидно уже успевший получить страшнейшую распеканцию и ожидавший еще вдесятеро больше; за ним конвойные, три или человека, не более. Арестанты, которые стояли без фуражек, кажется, еще с того самого времени, как послали за майором, теперь все выпрямились, подправились; каждый из них переступил с ноги на ногу, а затем все так и замерли на месте, ожидая первого слова или, лучше сказать, первого крика высшего начальства.
Он немедленно последовал; со второго слова майор заорал во все горло, даже с каким-то визгом на этот раз: очень уже он был разбешен. Из окон нам видно, как он бегал по фрунту, бросался, допрашивал. Впрочем, вопросов его, равно как и арестантских ответов, нам за дальностью места не было слышно. Только и расслышали мы, как он визгливо кричал:
- Бунтовщики!.. Сквозь строй... Зачинщики! Ты зачинщик! Ты зачинщик! - накинулся он на кого-то.
Ответа не было слышно. Но через минуту мы увидели, как арестант отделился и отправился в кордегардию. Еще через минуту отправился вслед за ним другой, потом третий.
- Всех под суд! я вас! Это кто там на кухне? - взвизгнул он, увидя нас в отворенные окошки. - Всех сюда! гнать их сейчас сюда!
Писарь Дятлов отправился к нам на кухню. В кухне сказали ему, что не имеют претензии. Он немедленно воротился и доложил майору.
- А, не имеют! - проговорил он двумя тонами ниже, видимо обрадованный. - Все равно, всех сюда!
Мы вышли. Я чувствовал, что как-то совестно нам выходить. Да и все шли, точно понурив голову.
- А, Прокофьев! Елкин тоже, это ты, Алмазов... Становитесь, становитесь сюда, в кучку, - говорил нам майор каким-то уторопленным, но мягким голосом, ласково на нас поглядывая. - М-цкий, ты тоже здесь... вот и переписать. Дятлов! Сейчас же переписать всех довольных особо и всех недовольных особо, всех до единого, и бумагу ко мне. Я всех вас представлю... под суд! Я вас, мошенники!
Бумага подействовала.
- Мы довольны! - угрюмо крикнул вдруг один голос из толпы недовольных, но как-то не очень решительно.
- А, довольны! Кто доволен? Кто доволен, тот выходи.
- Довольны, довольны! - прибавилось несколько голосов.
- Довольны! значит, вас смущали? значит, были зачинщики, бунтовщики? Тем хуже для них!..
- Господи, что ж это такое! - раздался чей-то голос в толпе.
- Кто, кто это крикнул, кто? - заревел майор, бросаясь в ту сторону, откуда послышался голос. - Это ты, Расторгуев, ты крикнул? В кордегардию!
Расторгуев, одутловатый и высокий молодой парень, вышел и медленно отправился в кордегардию. Крикнул вовсе не он, но так как на него указали, то он и не противоречил.
- С жиру беситесь! - завопил ему вслед майор. - Ишь, толстая рожа, в три дня не...! Вот я вас всех разыщу! Выходите, довольные!
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Скачать полный текст (637 Кб)
Перейти на страницу автора
|