 |
|
|
Муж вошел, охая и кряхтя, поздоровался с женой нараспев, самым старческим образом, и свалился на кресла так, как будто только что принес бремя дров. Раздался глухой и продолжительный кашель. Иван Андреевич, превратившийся из разъяренного тигра в ягненка, оробев и присмирев, как мышонок перед котом, едва смел дышать от испуга, хотя и мог бы знать, по собственному опыту, что не все оскорбленные мужья кусаются. Но это не пришло ему в голову или от недостатка соображения, или от другого какого-нибудь припадка. Осторожно, тихонько, ощупью начал он оправляться под кроватью, чтоб как-нибудь улечься удобнее. Каково же было его изумление, когда он ощупал рукою предмет, который, к его величайшему изумлению, пошевелился и в свою очередь схватил его за руку! Под кроватью был другой человек...
- Кто это? - шепнул Иван Андреевич.
- Ну, так я вам и сказал сейчас, кто я такой! - прошептал странный незнакомец. - Лежите и молчите, коли попались впросак !
- Однако же...
- Молчать!
И посторонний человек (потому что под кроватью довольно было и одного), посторонний человек стиснул в своем кулаке руку Ивана Андреевича так, что тот едва не вскрикнул от боли.
- Милостивый государь...
- Тсс!
- Так не жмите же меня, или я закричу.
- Ну-ка, закричите! попробуйте!
Иван Андреевич покраснел от стыда. Незнакомец был суров и сердит. Может быть, это был человек, испытавший не раз гонения судьбы и не раз находившийся в стесненном положении; но Иван Андреевич был новичок и задыхался от тесноты. Кровь била ему в голову. Однако ж нечего было делать: нужно было лежать ничком. Иван Андреевич покорился и замолчал.
- Я, душенька, был, - начал муж, - я, душенька, был у Павла Иваныча. Сели мы играть в преферанс, да так, кхи-кхи-кхи! (он закашлялся) так... кхи! так спина... кхи! ну ее!.. кхи! кхи! кхи!
И старичок погрузился в свой кашель.
- Спина... - проговорил он наконец со слезами на глазах, - спина разболелась... геморрой проклятый! Ни стать, ни сесть... ни сесть! Акхи,кхи,кхи!
И казалось, что вновь начавшемуся кашлю суждено было прожить гораздо долее, чем старичку, обладателю этого кашля. Старичок что-то ворчал языком в промежутках, но решительно ничего нельзя было разобрать.
- Милостивый государь, ради бога, подвиньтесь! - прошептал несчастный Иван Андреевич.
- Куда прикажете? места нет.
- Однако же, согласитесь сами, мне невозможно таким образом. Я еще в первый раз нахожусь в таком скверном положении.
- А я в таком неприятном соседстве.
- Однако же, молодой человек...
- Молчать!
- Молчать? Однако вы поступаете чрезвычайно неучтиво, молодой человек... Если не ошибаюсь, вы еще очень молодой; я постарше вас.
- Молчать!
- Милостивый государь! вы забываетесь; вы не знаете, с кем говорите!
- С господином, который лежит под кроватью...
- Но меня привлек сюда сюрприз... ошибка, а вас, если не ошибаюсь, безнравственность.
- Вот в этом-то вы и ошибаетесь.
- Милостивый государь! я постарше вас, я вам говорю...
- Милостивый государь! знайте, что мы здесь на одной доске. Прошу вас, не хватайте меня за лицо!
- Милостивый государь! я ничего не разберу. Извините меня, но нет места.
- Зачем же вы такой толстый?
- Боже! я никогда не был в таком унизительном положении!
- Да, ниже лежать нельзя.
- Милостивый государь, милостивый государь! я не знаю, кто вы такой,я не понимаю, как это случилось;но я здесь по ошибке; я не то, что вы думаете...
- Я бы ровно ничего не думал об вас, если б вы не толкались. Да молчите же!
- Милостивый государь! если вы не подвинетесь, со мной будет удар. Вы будете отвечать за смерть мою. Уверяю вас... я почтенный человек, я отец семейства. Не могу же я быть в таком положении!..
- Сами же вы сунулись в такое положение. Ну, подвигайтесь же! вот вам место; больше нельзя!
- Благородный молодой человек! милостивый государь! я вижу, что я в вас ошибался, - сказал Иван Андреевич, в восторге благодарности за уступленное место и расправляя затекшие члены, - я понимаю стесненное положение ваше, но что же делать? вижу, что вы дурно обо мне думаете. Позвольте мне поднять в вашем мнении мою репутацию, позвольте мне сказать, кто я такой, я пришел сюда против себя, уверяю вас; я не за тем,за чем вы думаете... Я в ужаснейшем страхе.
- Да замолчите ли вы? понимаете ли, что, если услышат нас, будет худо? Тсс... Он говорит. - Действительно, кашель старика, по-видимому, начинал проходить.
- Так вот, душенька, - хрипел он на самый плачевный напев, - так вот, душенька, кхи!.. кхи! ах, несчастье! Федосей-то Иванович и говорит: вы бы, говорит, тысячелиственник пить попробовали; слышишь, душенька?
- Слышу, мой друг.
- Ну, так и говорит: вы бы, говорит,попробовали тысячелиственник пить. Я и говорю: я пиявки припускал. А он мне: нет, Александр Демьянович, тысячелиственник лучше: он открывает, я вам скажу... кхи! кхи! ох, боже мой! Как же ты думаешь, душенька ? кхи-кхи! ах, создатель мой! кхи-кхи!.. Так лучше тысячелиственник, что ли?.. кхи-кхи-кхи! ах! кхи - и т. д.
- Я думаю, что попробовать этого средства не худо, - отвечала супруга.
- Да, не худо! У вас, говорит, пожалуй, чахотка, кхи, кхи! А я говорю: подагра да раздражение в желудке; кхи-кхи! А он мне: может быть, и чахотка. Как ты, кхи-кхи! как ты думаешь, душенька: чахотка?
- Ах, боже мой, что это вы говорите такое?
- Да, чахотка! А ты бы, душенька, раздевалась теперь да спать ложилась, кхи! кхи! А у меня, кхи! сегодня насморк.
- Уф! - сделал Иван Андреевич, - ради бога, подвиньтесь!
- Решительно, я вам удивляюсь, что с вами делается, ну, не можете вы спокойно лежать...
- Вы ожесточены против меня, молодой человек; хотите меня уязвить. Я это вижу. Вы, вероятно, любовник этой дамы?
- Молчать!
- Не буду молчать! не дам вам командовать! А, вы, верно, любовник? Если нас откроют, я ни в чем не виноват, я ничего не знаю.
- Если вы не замолчите, - сказал молодой человек, скрежеща зубами, - я скажу, что вы завлекли меня; я скажу, что вы мой дядя, который промотал свое состояние. Тогда по крайней мере не подумают, что я любовник этой дамы.
- Милостивый государь! вы издеваетесь надо мной. Вы истощаете терпение мое.
- Тсс! или я вас заставлю молчать! Вы несчастье мое! Ну, скажите, на что вы здесь? Без вас я бы пролежал как-нибудь до утра, а там бы и вышел.
- Но я здесь не могу же лежать до утра; я человек благоразумный; у меня, конечно, связи... Как вы думаете, неужели он будет здесь ночевать?
- Кто?
- Да этот старик...
- Разумеется, будет. Не все ж такие мужья, как вы. Ночуют и дома.
- Милостивый государь, милостивый государь! - закричал Иван Андреевич, похолодев от испуга. - Будьте уверены, что и я тоже дома, а теперь в первый раз; но, боже мой, я вижу, что вы меня знаете. Кто вы такой, молодой человек? скажите мне тотчас же, умоляю вас, из бескорыстной дружбы, кто вы таков?
- Послушайте! я употреблю насилие...
- Но позвольте, позвольте вам рассказать, милостивый государь, позвольте вам объяснить все это скверное дело...
- Никаких объяснений не слушаю, ничего знать не хочу. Молчите, или...
- Но я не могу же...
Под кроватью последовала легкая борьба, и Иван Андреевич умолк.
- Душенька! что-то здесь как будто коты шепчутся?
- Какие коты? Чего вы не выдумаете?
Очевидно, что супруга не знала, о чем разговаривать с своим мужем. Она была так поражена, что еще не могла опомниться. Теперь же она вздрогнула и подняла ушки.
- Какие коты?
- Коты, душенька. Я намедни прихожу, сидит васька у меня в кабинете, шю-шю-шю! и шепчет. Я ему: что ты, васенька? а он опять: шю-шю-шю! И так как будто все шепчет. Я и думаю: ах, отцы мои! уж не о смерти ли он мне нашептывает?
- Какие глупости вы говорите сегодня! Стыдитесь, пожалуйста.
- Ну, ничего; не сердись, душенька; я вижу, тебе неприятно, что я умру, не сердись; я только так говорю. А ты бы, душенька, стала раздеваться и спать легла, а я бы здесь посидел, пока ты ложиться будешь.
- Ради бога, полноте; после...
- Ну, не сердись, не сердись! Только, право, здесь как будто мыши.
- Ну вот, то коты,то мыши! Право, я не знаю, что с вами делается .
- Ну, я ничего, я ни... кхи! я ничего, кхи, кхи, кхи, кхи! ах, боже ты мой! кхи!
- Слышите, вы так возитесь, что и он услыхал, - прошептал молодой человек.
- Но если б вы знали, что со мной делается. У меня носом кровь идет.
- Пусть идет, молчите; подождите, когда он уйдет.
- Молодой человек, но вникните в мое положение; ведь я не знаю, с кем я лежу.
- Да легче вам от этого будет, что ли? Ведь я не интересуюсь знать вашу фамилию. Ну, как ваша фамилия?
- Нет, зачем же фамилию... Я только интересуюсь объяснить, каким бессмысленным образом...
- Тсс... он опять говорит.
- Право, душенька, шепчутся.
- Да нет же; это у тебя вата в ушах дурно лежит.
Скачать полный текст (76 Кб)
Перейти на страницу автора
|
|