|
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Но проэкты пылели в архивах, а он углублялся в небесные перспективы, к которым карабкался с помощью лесенки Иакова, состоящей из формул, - до треугольника с вписанным оком, где он восседал саваофом и интегрировал мир, соглашаяся с Лейбницем, что этот мир - наилучший, что всякий не "этот", - когда-нибудь вкатится в этот: эволюционным порядком.
Потому ненавидел он привкусы слов: революция, мистицизм, пессимизм, полагая, что всякий толчок есть невнятица иль приподнятие сданного в архив Гераклита, с которым пора бы бороться при помощи членов Ученого Комитета и методов рационального обучения.
В мыслях он занял незанятый трон саваофа - как раз в центре "Ока": зрачком его!
Правил вселенною - он при царе-миротворце; при Николае - толчки стали сызнова сотрясать половицы и плиты паркетиков табачихинского флигелька; и профессор взывал к рациональным критериям, потрясая очиненным карандашиком: "Ясности, ясности!" Требовал пересмотра учебного плана Толстого.
Но члены Ученого Комитета молчали.
Сперва был готов уничтожить "япошек" и он; за Цусимою - понял: народ, где идеи прогресса ввелись рационально, имел, чорт дери, свое право нас бить; революция 1905 года - расшибла: он с этой поры все молчал; и когда раздавалося ретроградное слово "кадеты", - в моргающих глазках под стеклами, точно в клеточке, начиналося бегство зрачков, перепуганно закатавшихся в замкнутом круге, почувствовав, что невнятицей стиснут и выдавлен; стать же безглавым и перепархивать, как другие, безглавицей этой от партии к партии нет - он не мог.
Отступил в интегралы - не видеть невнятицы, начинающей угощать очень грубо толчками под локоть, изламывая знак интеграла в..в.. - в Водолея какого-то; проникать наподобие газа угарного в дом: Василиса Сергеевна объявила себя пессимисткою, следуя Задопятову, написавшему "Шопенгауэр, как светоч" (болтун, ренегат!); Надя следовала невнятице там какой-то поэзии; Митенька - чорт дери - лапил Дарьюшку; действия и распоряженья правительства, - но впервые им познанный ужас охватывал при попытке осмыслить все это.
Решил не спускаться по лесенке Иакова вниз, а пробыть в центре ока, воссев в свое кресло, ограненное катетами (эволюционизм, оптимизм), соединенными гипотенузою (рациональная ясность) - в прямоугольник, подобно ковчегу, несущемуся над темным потопом; единственно, что осталось ему - это изредка в форточку выпускать голубей, уносящих масличные веточки в виде брошюрок; последняя называлась: "Об общем и наибольшем делителе".
Вот он - очнулся.
Но где Кувердяев? Разгуливал с Наденькой в садике, видно; профессор остался один: и тяжелым износом стояла перед ним жизнь людская: невнятица!
Запах тяжелый распространился в квартирочке; слышались из передней какие-то крики: "фу-фу". И разгневанно Василиса Сергеевна в платье мышевьем (переоделась к обеду она) отыскивала источник заразы; ругались над Томкою Дарья с кухаркой; профессор вскочил и стремительным мячиком выкатился, услышавши, что источник заразы - отыскан, что Томочка, песик, принес со двора провонялую тряпку; и ел в уголочке ее; Василиса Сергевна и Дарьюшка отнимали вонючую тряпку; а пес накрывал своей лапой ее, поворачиваясь на них и привздергивая слюнявую щеку, грозил им клыком:
- "Рр-гам-гам!" Их оглядывал окрававленным глазом - обиженно; чем-то довольный профессор поставил два пальца свои под очки и мешал отнимать эту гадкую тряпочку, обращаяся к Дарье.
- Какая невкусная тряпка; и как это Томочка может отведывать гадости эти?
А Василиса Сергевна брезгливо поднявши край платья мышовьего, требовала:
- Отдай, гадкий пес!
Пес - отдал; и улегся, свернувшись калачиком, нос свой под хвостик запрятал и горько скулил.
Но тогда перед ним появился профессор Коробкин с огромною костью в руке (вероятно, он бегал за нею на кухню); совсем деловито заметил смеющейся Дарьюшке - "Знаете что. Этот пес - костогрыз..." Дирижируя костью над гамкнувшим Томкой, прочел свой экспромт (отличался экспромтами):
Истины двоякой -
Корень есть во всем:
Этот - стал собакой,
Тот - живет котом.
Всякая собака -
Лает на луну;
Знаки Зодиака
Строят нам судьбу.
Верная собака,
В зубы на-ка, Том,
Эту кость... Однако, -
Не дерись с котом!
...............
Так он начал воскресный денек; так и мы познакомились этим деньком с заслуженным профессором, доктором Оксфордского Университета.
9.
Но тут позвонили.
Собаку убрали: мог быть попечитель Василий Гаврилыч; ну, и - так далее; Дарьюшка дверь отворила, и - кто же? Да Киерко.
- Здравствуйте Киерко.
- Рад-с - очень, очень-с - тер руки профессор; и подлинно: видно, что - рад; посетитель, щемя левый глаз, моргал правым, как будто плескал не ресницами, а очень быстрыми крыльями рябеньких бабочек; все же сквозь них поколол, как иголочкой, серым зрачечком, и им перекинулся с Василисы Сергевны к профессору; и от профессора - к Василисе Сергевне; на зоркости эти, как занавес, он опустил - благодушие, даже ленцу.
Это был человек коренастый и лысенький, среднего роста и с русой бородочкой: правильный нос, рот - кривил; был он в рябенькой паре; он в руку профессора шлепнул рукой с таким видом, как будто бывал ежедневно; как будто он свой человек; и как будто ровнялся с Иван Иванычем:
- Где это вы пропадали? - дивился профессор.
Провел в кабинетик.
А Киерко тотчас же заложил за жилет свои руки - у самых подмышек; и палец большой защемил за жилетом; поколотил указательным пальцем и средним по пестрым подтяжкам, видневшимся в прорезь жилета:
- Ну-с - ну-те: как вы?
Дернул лысиной вкривь; и вперяясь зрачком в край стола, поймал шум голосов из гостиной:
- У вас это - кто же?
- Да Кувердяев - смутился профессор.
- Бобер, - не простой, а серебряный - локти расставил, побив ими в воздухе - как же здоровьице - ну-те - Надежды Ивановны? - быстрый зрачок перекинулся с края стола на профессора; и от профессора - к краю стола: пируэтиком эдаким ловко подстреливал Киерко то, что желали бы скрыть от него в смысле жеста, намека, движения глаз, иль дрожанья губы.
Ведь - подметил же: подцепил он профессора: тот - как забегает; Киерко только с ленцою вкрапил, подплеснувши ресницей:
- Ну, я ж бобруянин, провинциал, стало быть; вот и бряцаю - ну-те: бездомок!
Прошелся вкривую; остановился, стоял, заложив свои пальцы за вырез жилета привздернувши лихо плечо, оттопырив края пиджака; и с вниманьем разглядывал он пруссачишку, зашевелившего усом на крапе обой.
- Скажу: все поколение - ну-те: да бобылье же!
Профессор смотрел на него, подперевши очки - с удовольствием, даже со смаком, как будто превкусное блюдо ему предстояло отведать; да, Киерко приносил ни с чем несравнимую атмосферу, распространяемую мгновенно и сохраняемую надолго; бывало уйдет, - атмосфера же в комнате виснет: и бодро, и киерко.
- Бобылье - плеснул веком; зрачком же слепительно быстро провел треугольник: пруссак - глаз профессора - желтый паркетик - пруссак; и - поймал что-то там.
Подбоченился правой рукой; указательным пальцем левой он сделал стремительный выпад в профессора, точно исполнил рапирный прием, именуемый "прима" и будто воскликнул весьма укоризненно, бесповоротно: "J'accuse!"
- Вы же - бобыль, как и я; богатецкий обед и там всякое - ну-те: да это же - видимость; мы земляки, по беде.
И - пруссак - глаз профессора - желтый паркетик - пруссак:
- Как хомут, повисаем без дела... А впрочем - вкрепил он - хомут довисит до запряжки.
И сделалось: тихо, уютно, смешливо; но - жутко чуть-чуть: занимательно очень. Увидевши Томочку, носом открывшего дверь, поприсел: щелкнул пальцами:
- А собачевина, "Canis domesticus", - здравствуй: пословица есть - обернулся он с корточек - "любишь меня, полюби и собаку мою: собачевина, лапу!"
Схватив Томку за ухо, ухо на нос натянул - на соленый, на мокрый, на песий:
- Породистый понтер; а шишка-то, шишка-то: мой собратан, - улыбнулся он вкривь на профессора, очень довольного ярким вниманием к псу - "я - животное тоже, но я - совершенствуюсь; ты пока - нет."
И ведь вот - вновь "поймал": выражение сходства профессора с псом - в очертании носа и челюсти.
Киерко хвастал вниманьем к безделицам: мелочи он наблюдал; и потом соблюдал воедино; и так соблюденное, людям бросал прямо в лоб: выходило же и интересно, и ярко, а память его походила на куль скопидома: оттуда все сыпались разные черточки, полуштришки мелочишки: сказали б, что - отбросы; но, - из них Киерко строил свои непреложные выводы: даже казался порой воплощенным прогнозом, железной уликою; но до какого-то срока - он медлил: натягивал завесь ленцы, прибауточек шуточек; взглядывал, сиживал, зевывал, странничал, - все с прибауточками, да с покряхтываньем; и ходил с - перевальцем.
Он делал, казалось, десятую долю возможного: вяло пописывал в "Шахматном Обозреньи" под разными подписями: "Цер", "Пук", и "Киерко"; звали же все его: Киерко, так он просил:
- Называйте же - ну-те - меня просто "Киерко": по-настоящему длинно; и чорт его знает: "Цецерко-Пукиерко".
Делал десятую долю, а прочие девять десятых пролеживал лет двадцать пять на диванчике - в доме напротив, стоящем средь пустоши очень большого двора: в трехъэтажном, известковом, белом; там первый этаж занимали одни бедняки, а второй был почище. Здесь Киерко жил; и отсюда захаживал в шахматы биться он двадцать пять лет (холостым еще помнил профессора); этот последний над ним призадумался:
- Умная шельма Цецерко-Пукиерко: жалко - лентяй.
Иногда начинало казаться: за эту десятую часть ему жизнью отмеренных данных хваталися люди, - и очень, считая присутствие Киерко просто опорой, себе, когда - все исчезало другое. Профессор заметил: когда он испытывал прихоть себя окружить атмосферою Киерко, - Киерко тут и звонился, являясь с ленцою, с лукавым уютом, как будто с минуты последнего их разговора лишь минуло двадцать минут, и как будто вздремнул в смежной комнате Киерко.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Скачать полный текст (206 Кб)
Перейти на страницу автора
|